Пигмей (Лесков)
Очень краткое содержание[ред.]
Санкт-Петербург, 1853 год. Мелкопоместный дворянин С*** служил в полиции, распоряжаясь телесными наказаниями.
Ему поручили высечь француза N, осуждённого за преступление над девочкой.
Осуждённый уверял, что невиновен — его подставила мошенница. Чиновник решился помочь и обратился к французскому послу.
Тут я, братец, во всём виноват, потому что я *изменник*: я в такое время вмешиваюсь в дело, куда мне совсем и носа совать не следует... И... чувствовал, что *это богу угодно* совершить то, что я делаю.
Посол немедленно поехал к императору. Наказание отменили, чиновник получил благодарность и деньги от Николая I. Француза просто выслали из России.
Много лет спустя чиновник в Париже узнал, что его «крестник» стал богатым парфюмером. Дочка француза подала ему милостыню «Христа ради», и он сохранил монету на память.
Подробный пересказ по главам[ред.]
Названия глав — условные.
Вступление. Рассказ о маленьком человеке, совершившем большой поступок[ред.]
В одном скромном кружке зашёл разговор о том, что в обществе усилился холодный эгоизм и безучастие к ближним. Некоторым казалось, что прежде люди были добрее и отзывчивее. Один из собеседников рассказал историю о мелкопоместном дворянине, который совершил удивительное дело.
И если я вам это расскажу, так вы увидите, что может сделать для ближнего самый маленький человек, когда он серьёзно *захочет* помочь ему... никто ничего не хочет сделать для человека, если не чает от этого себе выгоды.
Глава 1. Служба в полиции и встреча с осуждённым французом[ред.]
Мелкопоместный дворянин С*** служил в Петербурге в ведомстве столичной полиции на самом ничтожном месте — он распоряжался исполнением публичных телесных наказаний. За долгие годы службы он привык к этому неприятному занятию и исполнял его холодно и бестрепетно.
В 1853 году, когда русские отношения с Францией были очень натянуты, чиновнику передали бумагу о наказании плетьми молодого француза, осуждённого за гадкий поступок над малолетней девочкой. Он прочёл бумагу, дал приказ подрядчику приготовить эшафот и велел привести арестанта, чтобы посмотреть, здоров ли он.
Привели тщедушного, бледного человека, который плакал, дрожал и ломал руки, жалостно лепеча что-то. Чиновник подумал, что французу не следовало приезжать в Россию и совершать здесь преступление, но вдруг ему стало жаль осуждённого.
Много я в своей жизни всяких слёз перед казнью видел, но а этаких жарких, горючих да дробных слёз, право, не видал. Так вот и видно, что их напраслина жмёт... Ну, а мне-то... что же я, пигмей, могу ему сделать?
Глава 2. История француза о ложном обвинении[ред.]
Француз клялся, что невиновен, и так горько плакал, что чиновник растревожился. Он велел часовым увести арестанта, но тот обхватил ногу чиновника руками и замер. Слёзы и горячее лицо француза жгли ногу сквозь сапог.
А самому мне в ухо вдруг что-то шептать начало: «расспроси его... да заступись». Ну, чего тут, помилуйте, заступаться мне, ничтожному исполнительному чиновнику, когда дело уголовным судом решено...
Чиновник соблазнился и велел французу рассказать всю правду. Тот поведал, что жил на Морской у парикмахера, туда ходила от прачки девочка, очень хорошенькая, похожая на его сестрёнку. Француз баловал её подарками без всякой дурной цели. Но мать девочки оказалась пройдохой: заманила его к себе, заперла с девочкой, а та расцарапала ему лицо и кричала, будто он хотел её обидеть. Составили акт, француза посадили в тюрьму на три года, а затем присудили к плетям и ссылке.
Глава 3. Решение вмешаться и визит к французскому послу[ред.]
Чиновник поверил рассказу француза и обратил внимание на странный рубец на его носу — обычно женщины царапают в глаза или щёки, а этот шрам был нанесён прямо по носу, словно нарочно. Он сказал французу молиться и надеяться, что бог не допустит напраслины.
Чиновник остался в смятении — во лбу стояло, что это напраслина, и завтра они будут бить невиновного человека. Он не мог успокоиться, пришёл домой, поссорился с женой и прислугой, не смог обедать. Жаль француза было до того, что он не выдержал.
Не выдержал и, чтобы не видали домашние, как я мучусь, схватил шляпу и побежал из дома, и вот с этих-то пор я уже словно не сам собою управлял, а начало мною орудовать какое-то вдохновение: *я задумал измену*.
Чиновник отправился к приставу, расспросил о происшествии и узнал, что мать девочки — большая негодяйка. Затем он нанял глубокую карету и поехал в Измайловский полк к приятелю, у которого служил гувернёром француз. Чиновник попросил дать ему француза на два часа, сославшись на то, что хочет съездить к гадалке и нуждается в переводчике.
В карете чиновник объяснил французу суть дела и попросил его пойти в посольство и рассказать всё герцогу. Сам чиновник войти туда не мог, так как полицейским запрещалось вступать в посольские дома. Француз согласился, и они подъехали к посольству.
Глава 4. Страх и сомнения во время ожидания[ред.]
Француз вошёл в посольство, а чиновник велел извозчику отъехать подальше и забился в угол кареты. Вдруг он ясно осознал всю свою измену — полицейский чиновник жалуется на своё правительство иностранному послу, да ещё французскому, и в такое политическое время!
Эх, скверно! изменник я, чистый изменник! И что больше думаю, то всё хуже выходит... И дома не побываешь, а прямо через Троицкий мост, да в Петропавловскую крепость, а там для нас, изменников, обители многи суть…
Чиновник заметил, что по противоположной стороне улицы ходит квартальный, и испугался, что тот узнает его и донесёт начальству. Он свернулся в углу кареты и уже собирался бежать, когда вдруг мимо пролетела коляска с французским послом в мундире и орденах.
Гувернёр появился рядом и сообщил, что герцог поехал в Зимний дворец. Чиновник от страха начал отпираться, что ничего не знает, оттолкнул француза и поспешил домой через пролётный двор.
Глава 5. Помилование и благодарность императора[ред.]
Не успел чиновник распорядиться, как пришёл нарочный с запиской от генерала — завтра наказание француза отменить. Чиновник написал всем об отмене и всю ночь не ложился. Под утром он задремал в кресле, как вдруг услышал шум — пришёл курьер с пакетом. Чиновник с дрожащими руками разломил печать и увидел белый лист, на котором посредине было выведено одно слово «благодарю», а внутри лежали деньги — полторы тысячи рублей. Он узнал почерк императора и разрыдался.
Глава 6. Встреча с французом в Париже спустя годы[ред.]
Француза выслали из России с подпиской, чтобы никогда не возвращался. Чиновник припрятал полторы тысячи, и к отставке у него накопилось немного больше. Он поехал в Виши лечиться водами, а на обратном пути заехал в Париж. Проводник посоветовал ему купить парфюмерию не у Пино, а у другого парфюмера, и назвал фамилию, которая показалась чиновнику знакомой.
Оказалось, что этот парфюмер был выслан из России в 1853 году за политические вмешательства. Чиновник попросил везти его к Пино, избегая встречи с бывшим арестантом. Но проводник рассказал, что тот парфюмер очень богат, у него большая фабрика, щегольской магазин и собственный дом близ Вандомской колонны. Чиновнику стало интересно посмотреть хотя бы на дом.
Они проехали мимо — дом был как дворец, вывеска фабрики на три улицы, огромные окна магазина. Чиновник попросил показать ему француза где-нибудь издалека. Проводник сказал, что летом тот живёт на даче в Пасси и каждый день в семь часов пьёт кофе на веранде с гостями или играет с женой и детьми в серсо. Они тут же поехали в Пасси.
Глава 7. Благополучие француза и милостыня от его дочери[ред.]
По дороге проводник показал чиновнику ещё один важный домик француза в Трокадеро. В Пасси за высокой каменной стеной, заросшей плющом, виднелся цветник, дом и веранда. В цветнике резвились дети, на веранде сидели гости и хозяин. Чиновник навёл на него бинокль и узнал своего крестника — тот возмужал, постарел, отъелся, но у носа остался белый рубчик.
Вдруг француз заметил их и крикнул дочке. Калиточка хлопнула, и к чиновнику подбежала милая девочка в розовом платьице, сунула ему в руку франк, сказала что-то вроде «прими, Христа ради» и скрылась.
Чиновник был в русском пальто и мягкой шляпе, похож на бульварного воюка, и девочка подала ему милостыню за отца. Он принял франк и до сих пор бережёт его — не для суеверия, а для памяти. Всю дорогу назад он сладко-пресладко плакал.
Я... опять в третий раз всю дорогу сладко-пресладко плакал... как в старинных стихах говорится:
Почувствовать добра приятство
Такое есть души богатство,
Какого Крез не собирал.