История одного города (Салтыков-Щедрин)/Эпоха увольнения от войн
Очень краткое содержание[ред.]
Город Глупов, Российская империя, начало XIX века. В 1802 году был уволен градоначальник Негодяев. Официально — за несогласие с конституционными реформами, но на самом деле — из-за его происхождения и потому, что войны истощили город.
На его место назначили черкашенина Микаладзе, который отличался учтивыми манерами и не издавал законов. При нём глуповцы быстро восстановились после бедствий: перестали сосать лапы, обросли шерстью и стали стыдиться наготы. Через полгода в городе состоялся первый хоровод. Микаладзе умер в 1806 году от истощения сил, вызванного его страстью к женскому полу.
Следующим градоначальником стал статский советник Беневоленский, друг Сперанского. С юности он мечтал издавать законы, но выяснилось, что градоначальники не имеют такого права. Начальство отказало ему в просьбе издавать законы «второго сорта». Огорчённый Беневоленский поселился у купчихи Распоповой и занялся сочинением проповедей.
Однажды ночью он тайно разбросал по городу листочки с первым законом: «Всякий человек да опасно ходит; откупщик же да принесет дары». Затем последовал «Устав о добропорядочном пирогов печении». Глуповцы послушно исполняли эти законы и приносили дары. Беневоленский даже задумал издать конституцию, но его погубила купчиха Распопова, страстная поклонница Наполеона. Она уговорила градоначальника вступить в секретные сношения с французским императором. Об этом стало известно, и Беневоленского арестовали как изменника и отправили в ссылку.
Новым градоначальником стал подполковник Прыщ. Он объявил, что не будет издавать законов и вмешиваться в дела обывателей. При нём город процветал: всего стало вдвое и втрое больше. Однако глуповцы заподозрили неладное — от Прыща пахло трюфелями. Предводитель дворянства, одержимый гастрономической страстью, выследил градоначальника и однажды набросился на него. Оказалось, что у Прыща была фаршированная голова. Предводитель съел её, и градоначальник умер.
Но никто не догадался, что, благодаря именно этому обстоятельству, город был доведён до такого благосостояния, которому подобного не представляли летописи с самого его основания.
Подробный пересказ[ред.]
Деление пересказа на главы — условное.
Падение Негодяева. Назначение Микаладзе[ред.]
В 1802 году пал градоначальник Негодяев. Официально его уволили за несогласие с Новосильцевым и Строгановым насчёт конституций, но истинная причина была иной. Негодяев когда-то служил истопником в Гатчине и представлял собой гатчинское демократическое начало. Кроме того, начальство убедилось, что войны за просвещение, обратившиеся затем в войны против просвещения, настолько изнурили Глупов, что городу требовалось освобождение от войн.
На место Негодяева градоначальником назначили черкашенина Микаладзе, который о конституциях имел понятие не более ясное, чем его предшественник. Попытки конституционного свойства существовали, но ограничивались тем, что квартальные усовершенствовали свои манеры и не всякого прохожего хватали за воротник. Это была единственная конституция, возможная при тогдашнем младенческом состоянии общества.
Учтивое правление Микаладзе и восстановление города[ред.]
Новый градоначальник понял шаткость теорий и поставил себе задачей привлекать сердца исключительно посредством изящных манер. Будучи в военном чине, он не обращал внимания на форму и о дисциплине отзывался с горечью. Ходил всегда в расстёгнутом сюртуке, из-под которого виднелась снежной белизны пикейная жилетка. Охотно подавал подчинённым левую руку, охотно улыбался и не позволял себе ничего утверждать слишком резко.
Страстный по природе, он с увлечением предавался дамскому обществу и в этой страсти нашёл себе преждевременную гибель. В оставленном им сочинении «О благовидной господ градоначальников наружности» он связал свои успехи у глуповских дам с политическими и дипломатическими целями, но это было неискренне. Вероятнее всего, ему было совестно, что он ведёт исключительно изнеженную жизнь.
Назначение Микаладзе было для глуповцев явлением отрадным. Предшественник его, капитан Негодяев, хотя и не обладал злонравием, но считал себя человеком убеждения и постоянно испытывал, достаточно ли глуповцы тверды в бедствиях. К концу его градоначальничества Глупов представлял беспорядочную кучу почерневших и обветшавших изб.
Не было ни еды настоящей, ни одежи изрядной. Глуповцы перестали стыдиться, обросли шерстью и сосали лапы. ... — Так и живём, что настоящей жизни не имеем, — отвечали глуповцы...
Главная забота нового градоначальника была направлена к тому, чтобы снять с глуповцев испуг. Он действовал искусно: просвещение и сопряжённые с ним экзекуции временно прекратил, законов не издавал. Результаты были изумительные. Не прошло месяца, как шерсть, которою обросли глуповцы, вылиняла вся без остатка. Спустя ещё месяц они перестали сосать лапу, а через полгода в Глупове состоялся первый хоровод.
Беневоленский и его страсть к законодательству[ред.]
Микаладзе умер в 1806 году от истощения сил. Когда почва была достаточно взрыхлена учтивым обращением и народ отдохнул от просвещения, стала на очередь потребность в законодательстве. Ответом на эту потребность явился статский советник Феофилакт Иринархович Беневоленский, друг и товарищ Сперанского по семинарии.
С самой ранней юности Беневоленский чувствовал непреоборимую наклонность к законодательству. Сидя на скамьях семинарии, он уже начертал несколько законов. Чем более рос высокодаровитый юноша, тем непреоборимее делалась врождённая в нём страсть. Он сам чувствовал всю важность вопроса о том, каким законодателем он станет — напомнит ли глубокомыслие Ликурга или просто будет твёрд, как Дракон.
Есть законы мудрые... но... не всегда бывают полезны... и есть, наконец, законы средние... которые, не будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны в смысле наилучшего человеческой жизни наполнения.
В письме к известному другу он описывал свои колебания и склонялся в пользу законов средних. Они очаровывали его душу, потому что это были не законы, а скорее сумрак законов.
Тайные законы: о пирогах и опасном хождении[ред.]
Когда Беневоленский прибыл в Глупов, взгляд его на законодательство уже установился в том смысле, который всего более удовлетворял потребностям минуты. Благополучие глуповцев, начатое черкашенином Микаладзе, не только не нарушилось, но получило лишь пущее утверждение.
Глупову именно нужен был «сумрак законов», то есть такие законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут.
Но тут встретилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский приступил к изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник, не имеет права издавать собственные законы. Беневоленский отписал по начальству о встреченном затруднении. Ответ последовал скоро и заключал в себе косвенный отказ. Беневоленский опечалился этим глубоко.
Он удалился в дом купчихи Распоповой, которую уважал за искусство печь пироги с начинкой, и с упоением предался сочинению проповедей.
Наконец он не выдержал. В одну тёмную ночь он вышел крадучись на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочинённый им для Глупова, закон. Закон гласил: «Всякий человек да опасно ходит; откупщик же да принесет дары». Смысл закона был ясен, и откупщик на другой же день явился к градоначальнику. Остановились на трёх тысячах рублей в год.
Напоминанием об опасном хождении жители города Глупова нимало потревожены не были, ибо и до того, по самой своей природе, великую к таковому хождению способность имели и повсеминутно в оном упражнялись.
Ободрённый успехом первого закона, Беневоленский начал деятельно приготовляться к изданию второго. На улицах города тем же таинственным путём явился новый и уже более пространный закон — «Устав о добропорядочном пирогов печении». Глуповцы тем быстрее поняли смысл этого нового узаконения, что они издревле были приучены вырезывать часть своего пирога и приносить её в дар.
Конституционные мечты и арест за связь с Наполеоном[ред.]
С тех пор законодательная деятельность в городе Глупове закипела. Не проходило дня, чтобы не явилось нового подмётного письма. Настал момент, когда Беневоленский начал даже помышлять о конституции. Он говорил купчихе Распоповой, что конституция вовсе не пугало, а её смысл таков: всякий в дому своём благополучно да почивает.
Всего более его смущало то, что он не мог дать достаточно твёрдого определения слову: «права». Слово «обязанности» он сознавал очень ясно... но «права» — что такое «права»?
В виде переходной меры он издал «Устав о свойственном градоначальнику добросердечии». Тем не менее нет повода сомневаться, что Беневоленский рано или поздно привёл бы в исполнение своё намерение, но в это время над ним уже нависли тучи. Виною всему был Бонапарт. Наступил 1811 год, и отношения России к Наполеону сделались чрезвычайно натянутыми. Купчиха Распопова выказывала горячий фанатизм к врагу человечества. Под конец Беневоленский изнемог и вступил в секретные сношения с Наполеоном. В одно прекрасное утро Глупов был изумлён, узнав, что им управляет изменник.
Прыщ и его либеральная программа невмешательства[ред.]
Была тёплая лунная ночь, когда к градоначальническому дому подвезли кибитку. Беневоленский твёрдою поступью сошёл на крыльцо, но на улице никого не было, кроме двух жандармов. Глуповцы лишили его своей популярности. Внятным и ясным голосом он произнёс: «Бездельники!» — и, сев в кибитку, благополучно проследовал в тот край, куда Макар телят не гонял.
На смену Беневоленскому явился подполковник Прыщ и привёз с собою систему администрации ещё более упрощённую.
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! По принятому обыкновению, он сделал рекомендательные визиты к городским властям и развил перед ними свою программу.
Моя обязанность наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у меня есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
Всеобщее благополучие и странности градоначальника[ред.]
В первый же праздничный день он собрал генеральную сходку глуповцев и формальным образом подтвердил свои взгляды на администрацию. Он сказал обывателям: «Давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону». Как ни избалованы были глуповцы двумя последними градоначальниками, но либерализм столь беспредельный заставил их призадуматься: нет ли тут подвоха?
Но Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твёрдо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завёл стаю борзых и гончих собак. Несмотря на то что первые шаги Прыща были встречены глуповцами с недоверием, они не успели и оглянуться, как всего у них очутилось против прежнего вдвое и втрое.
Так прошёл и ещё год, в течение которого у глуповцев всякого добра явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере того, как развивалась свобода, нарождался и исконный враг её — анализ. Неокрепшие в самоуправлении, глуповцы начали приписывать это явление посредничеству какой-то неведомой силы. Стали присматривать за Прыщом и нашли в его поведении нечто сомнительное.
Разоблачение тайны фаршированной головы[ред.]
Общие подозрения ещё более увеличились, когда заметили, что местный предводитель дворянства с некоторого времени находится в каком-то неестественно-возбуждённом состоянии и всякий раз, как встретится с градоначальником, начинает кружиться и выделывать нелепые телодвижения.
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума... но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот... дар природы сделался для него источником живейших наслаждений.
Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. Уже при первом свидании с градоначальником предводитель почувствовал, что от этого сановника пахнет трюфелями. Долгое время он боролся с своею догадкою, но чем чаще повторялись свидания, тем мучительнее становились сомнения.
Однажды, во время какого-то соединённого заседания, предводитель, доведённый до исступления острым запахом, распространяемым градоначальником, вне себя вскочил с своего места и крикнул: «Уксусу и горчицы!» И затем, припав к градоначальнической голове, стал её нюхать. Градоначальник неосторожно сказал: «Угадал, каналья!» И потом, спохватившись, прибавил: «Кажется, наш достойнейший предводитель принял мою голову за фаршированную… ха, ха!»
Предводитель упал в обморок и вытерпел горячку, но ничего не забыл. Произошло несколько сцен, почти неприличных. Предводитель юлил, кружился и наконец, очутившись однажды с Прыщом глаз на глаз, решился. Он стонал перед градоначальником: «Кусочек!» Завязалась борьба; но предводитель вошёл уже в ярость. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил. За первым ломтем последовал другой, потом третий, до тех пор, пока не осталось ни крохи. Тогда градоначальник вдруг вскочил и стал обтирать лапками те места своего тела, которые предводитель полил уксусом. Потом он закружился на одном месте и вдруг всем корпусом грохнулся на пол. На другой день глуповцы узнали, что у градоначальника их была фаршированная голова.