Знак беды (Быков)
Очень краткое содержание[ред.]
Белорусский хутор Яхимовщина, 1941 год. Началась война. Пожилые крестьяне Степанида и Петрок жили на хуторе, когда немцы стали строить мост через реку неподалёку.
К ним на постой встали немецкие солдаты. Степанида пыталась утаить молоко от оккупантов, но немецкий фельдфебель избил её за обман. Затем немцы застрелили корову Бобовку, когда та не дала молока после того, как Степанида выдоила её в траву.
Ночью Степанида тайно бросила немецкую винтовку в колодец. На следующий день немцы застрелили немого пастушка Янку, который случайно оказался рядом с хутором. Вскоре появились местные полицаи во главе с Гужем, который затаил злобу на Степаниду за её участие в раскулачивании его отца.
Полицаи требовали от Петрока самогон, угрожая расправой. Петрок гнал самогон, но это не спасло его. Полицаи избили его, имитировали расстрел, а затем увезли, привязав к лошади. Степаниду изнасиловали.
Наверно, человек так устроен, что отвечает добром на добро и вряд ли может ответить добром на зло. Зло не может породить ничего, кроме зла, на другое оно неспособно.
Степанида решила взорвать мост. Она выменяла у соседа Корнилы неразорвавшуюся бомбу на своего поросёнка. Когда полицаи арестовали Корнилу и пришли за Степанидой, она заперлась в истопке, облила всё керосином и подожгла.
Степанида погибла в огне, не выдав местонахождение бомбы. Хутор сгорел дотла, оставив лишь обугленную липу у ворот — знак давней беды.
Подробный пересказ по главам[ред.]
Названия глав в пересказе — условные.
Руины хутора Яхимовщина[ред.]
От некогда просторной хуторской усадьбы осталось очень мало. Время и люди стёрли её почти до основания. Среди останков можно было заметить угловой камень фундамента, небольшой бугор кирпичей и две каменные ступеньки, которые когда-то вели в сени. Природа активно отвоёвывала своё: ольшаник из оврага вплотную подступил к бывшему двору. На месте истопки раскинулся густой куст шиповника, окружённый зарослями лопухов и крапивы. От колодца не осталось ничего, кроме воспоминаний. Там, где стояла хата, теперь тянулась к свету колючая груша-дичка.
Этот роковой знак лежал здесь на всём: на истлевших остатках усадьбы... на самодовольной неприступности колючего шиповника и даже изогнутой груше-дичке.
Однако посреди этого запустения пробивалась тоненькая молодая рябинка, недавно выпустившая свои первые листочки. В своей дерзкой беззащитности она казалась воплощением надежды и новой жизни. Вероятно, всё остальное на этом месте принадлежало прошлому, давно поглощённому тленом. Всё, кроме всеобъемлющей человеческой памяти, неподвластной времени.
Глава 1. Приближение войны. Степанида пасёт корову[ред.]
Раннее утро встречало Степаниду прохладным ветром и пасмурным небом, когда она пасла свою корову Бобовку. Корова следовала привычным маршрутом вдоль дороги к опушке леса. Большак, раньше оживлённый от проходящих войск, теперь был пуст и тих. Эта заброшенность угнетала Степаниду, напоминая о недавнем хаосе. Она вспоминала, как красноармейцы свернули на картофельное поле, а боец-коновод предупредил об опасности и предстоящем бое. Испуганная Степанида увела Бобовку в Бараний Лог. Затем загудели самолёты, земля содрогнулась, и над логом поднялся столб дыма.
Наступила новая, страшная жизнь под немцами. Колхоз в Выселках распустили, имущество разобрали. Степанида отправила Петрока за своей бывшей кобылой, но её уже не было. Степанида рассердилась на Петрока за его нерасторопность, ведь без лошади хозяйству трудно. Вся надежда теперь была на Бобовку, которая кормила их обоих. Степанида подгоняла Бобовку в канаву, опасаясь, что корова может попасться на глаза немцам или полицаям. Она вспоминала о двух повешенных коммунистах в местечке.
Глава 2. Тревога и надежда перед приходом немцев[ред.]
Петрок мучительно размышлял о будущем, о неопределённости, связанной с приходом немцев. Эти вопросы гнетли его с начала войны. Несмотря на новые обстоятельства, на хуторе внешне мало что изменилось. Осенние заботы, домашний скот, запасы еды создавали иллюзию нормальной жизни. Картошка с колхозного поля теперь была ничья, и даже самые смелые бабы уже копали её. Петрок безразлично относился к работе, он томился, курил самосад и бесцельно бродил по двору, погружённый в свои мысли.
Внезапно Степанида прибежала, охваченная тревогой, и кричала: «Немцы!» Она сообщила, что немцы строят мост на большаке. Это известие шокировало Петрока. Степанида настаивала на том, что нужно прятать имущество: корову в лес, поросёнка — куда-нибудь. Они обсуждали, как спрятать поросёнка, и решили укрыть его в старом засторонке за дровокольней. Главная их забота была корова. Степанида предлагала отвести её в Бараний Лог, привязать или спутать, надеясь, что ночью немцы не приедут.
Глава 3. Визит полицаев Гужа и Колонденка[ред.]
После вечерних хлопот Петрок и Степанида ложились спать, пытаясь унять тревогу. Петрок молился, надеясь, что оккупанты уедут. Он ворочался в постели и, услышав, что Степанида тоже не спит, завязал разговор, пытаясь убедить себя и жену, что им нечего бояться. Степанида скептически относилась к этим мыслям, упоминая о полицаях и судьбе учителя. Петрока одолевал тревожный сон. Его мысли возвращались к неопределённости жизни в условиях войны и судьбе его детей — сына Федора и дочери Фени.
Вскоре Петрок заметил вдалеке две человеческие фигуры, приближающиеся к хутору. Он узнал в них выселковских полицаев — Гужа и Колонденка. Петрок чувствовал себя спокойнее, так как не считал себя виновным, и даже Гуж был ему дальним родственником. Гуж и Колонденок вошли во двор. Гуж в шутливой форме поздоровался с Петроком, а тот с фальшивым радушием пригласил их в хату.
Гуж достал из сапога бутылку водки и требовал, чтобы Петрок угощал. Петрок спешил накрыть на стол. Гуж сообщил, что колхозы сохраняются, и требовал от Петрока копать колхозную картошку для немцев. Петрок пытался отказаться, но Гуж напоминал о Степаниде, передовой льноводке, намекая на её прошлое при советской власти. Петрок понимал, что полицаи пришли за Степанидой. Гуж снова требовал сало, и Петрок приносил его. Гуж заставлял Петрока выпить за победу над большевиками.
Вскоре входила Степанида. Гуж бесцеремонно приглашал её заходить. Степанида язвительно спрашивала, зачем немцам здесь ездить, и Гуж, раздражённый её умом, называл её активисткой. Степанида отвечала, что ей не от чего отрекаться. Гуж угрожающе вставал и нападал на Степаниду с вопросами. Степанида вспыхивала, спрашивая, давно ли они такие представители. Петрок кричал на неё, приказывая жарить яичницу. Гуж объяснял, что благодаря ему Петрок ещё не овдовел, и за это он должен носить ему водки.
Глава 4. Степанида упрекает Петрока. Мысли о самогоне[ред.]
Петрок уныло сидел за столом, пока Степанида упрекала его с порога. Она была недовольна тем, как он вёл хозяйство и угощал полицаев, особенно укоряя его за керосин, который он принёс вместо более ценных припасов. Степанида продолжала свои упрёки, называя Гужа продажником и собутыльником. Петрок пытался объяснить Степаниде, что с полицаями нужно ладить, особенно с Гужем, который мог их защитить. Степанида презирала полицаев Гужа и Колонденка. Гуж, с которым у неё были давние счёты ещё с коллективизации, вернулся с винтовкой.
Петрок, оставшись один, сворачивал самокрутку и закуривал. Он размышлял о том, как война изменила их жизнь и что свои, в лице Гужа, добрались до них раньше немцев. Он понимал, что Гуж знал всё о его хозяйстве. В голове Петрока зрела мысль о самогоне, который мог бы стать спасением. Водка, по его мнению, становилась единственной ценностью. Петрок направлялся в истопку, чтобы найти казан для самогоноварения. В полумраке он находил старый, ржавый казан.
Глава 5. Немцы поселяются на хуторе[ред.]
Утро Степаниды начиналось с монотонного шума дождя за стеной. Петрок ещё спал, а Степанида поднималась и выходила в сени, где обнаруживала лужу под дырой в крыше. На улице уже почти рассвело. Мелкий осенний дождь моросил с низкого туманного неба. Над усадьбой на мокрой липе каркала ворона, что тревожило Степаниду. Степанида неторопливо доила Бобовку, свою молочную корову, радуясь, что та хорошо напаслась. Внезапно до её слуха доносился мощный гул. Выглянув в ворота, Степанида столбенела: по колдобинам к хутору двигалось что-то огромное, серое, напоминающее машину.
Машина останавливалась у ворот, и оттуда выскакивал тщедушный Свентковский, местный учитель. Он сообщал, что по распоряжению Гужа на квартирование прибывала немецкая команда. Вскоре из кабины выскакивали двое мужчин, и Степанида понимала, что это немцы. Немцы спрашивали про молоко. Степанида подтверждала. Немцы пробовали молоко, высказывая одобрение. Затем фельдфебель осматривал двор. Немцы обсуждали колодец, а затем Петрок помогал им закатить походную кухню во двор. Немцы входили в хату, осматривая её с любопытством.
Глава 6. Петрок и немецкие повара. Выстрел в портрет Сталина[ред.]
Петрок сидел у окна в хате, наблюдая за двумя немцами-поварами. Он злился на Степаниду за то, что она ушла с коровой, оставив его одного перед немцами. Ему предстояло убирать хату, особенно мыть пол, что было для него непривычным бабским делом. Петрок испытывал дискомфорт и страх перед немцами. Он выходил на улицу, надеясь, что немцы сами предложат ему прикурить. Один из поваров, ряболицый помощник, добродушно кивал. Петрок прикуривал от уголька из топки. Помощник повара, Карл, спрашивал, есть ли у Петрока табак. Петрок с готовностью доставал кисет с самосадом.
Петрок начинал уборку, вынося из хаты различный хлам. Когда Петрок наливал воду на пол, образовывалась большая лужа. В этот момент появлялась Степанида, возмущённая тем, как он мыл пол. Вскоре появлялся немецкий помощник повара с ведром горячей воды. Петрок с благодарностью принимал помощь. Появившийся старший повар хватал ведро и демонстративно выливал воду на пол, обдавая Степаниду паром. Прибывала машина с десятью немцами. За ними выходил офицер в чёрном плаще и фуражке. Офицер и фельдфебель направлялись к дому. Фельдфебель вызывал Петрока в хату.
Офицер указывал на стену, оклеенную газетами. На одной из них Петрок с ужасом видел поблёкшее лицо Сталина. Офицер дважды спрашивал: «Вас ист дас?» Петрок выдавливал: «Сталин, паночку». Офицер доставал пистолет. Петрок с ужасом думал, что сейчас его застрелят. Офицер передёргивал пистолет, и в избе раздавался оглушительный выстрел. Пуля попадала в изображение Сталина. Офицер говорил: «Капут!» Петрок, совершенно обезумевший от страха, шатко брёл в истопку, где Степанида застыла в оцепенении.
Глава 7. Степанида прячет поросёнка. Расправа фельдфебеля[ред.]
После обеда немцы снова забрались в машину и уехали на мост. С ними поехал фельдфебель, а офицер закрылся в избе. Во дворе остались только два повара. Решив, что настал подходящий момент, Степанида приготовила еду для поросёнка и, незаметно выбравшись во двор, пробежала в огород через дровокольню. Она покормила поросёнка. Больше всего Степаниду беспокоила корова Бобовка, которую она оставила с Янкой. Она нашла стадо Янки у поваленного дуба. Янка тревожно бормотал, показывая на поле. Степанида, не став допытываться, погнала Бобовку домой.
Однако Степанида опоздала. Немцы уже вернулись. Заметив её, один из солдат крикнул: «О матка! Млеко!» Степанида погнала Бобовку во двор к хлеву. Бобовка, чувствуя присутствие чужих, испуганно остановилась. Степанида подсела к вымени, но не стала бросать корове травы, испытывая тихое возмущение. Она надоила полведра молока и заявила Карле, что больше нет. Внезапно раздался резкий окрик фельдфебеля: «Хальт!» Зло раскрасневшись, он выхватил ведро у Карлы и подлетел к Степаниде, тряся неполным ведром. Фельдфебель велел Карле подоить корову. Через пять минут молока в ведре заметно прибавилось.
Фельдфебель скомандовал: «Генуг!» Он с ненавистью посмотрел на Степаниду и коротко произнёс: «Ком!» Степанида медленно подошла. Петрок вдруг закричал хриплым голосом: «Паночку! Не надо!» и упал на колени. Фельдфебель отстегнул от кобуры длинную белую цепочку и несколько раз стегнул ею Степаниду по шее, плечу и спине. Больше всего досталось пальцам. Солдаты у палатки и кухни весело смеялись. Степанида мысленно проклинала немцев, думая о своём сыне-солдате, который отомстит за её боль и унижение.
Глава 8. Немцы расстреливают корову Бобовку[ред.]
Петрок всю ночь не мог уснуть, беспокойно ворочаясь на своих жёстких кадках. Его мучили мысли о происходящем во дворе, где до глубокой ночи шумели немцы. Проснувшись, Петрок понял, что грохот был наяву. Оказалось, что Степанида уже ушла. Он увидел тощего повара с винтовкой, который выстрелил в ворону. Петрок успокоился, увидев, что ворота хлева открыты, значит, Степанида уже угнала Бобовку. Утро было тёплым. Немцы не торопились одеваться. Двое немцев прилаживали убитую поваром ворону к колу на изгороди. Когда немец отошёл, офицер вышел из сеней, оглядел двор, и солдаты притихли. Офицер прицелился в ворону и выстрелил, оторвав вороне голову.
Петрок услышал, как немцы трясли яблоню, собирая антоновку, которую он берёг на зиму. Охваченный обидой, он выскочил в огород. Он увидел, как немец сидел на яблоне, трясёт её, а другой собирал яблоки. Петрок попытался упрекнуть их, но рыжеволосый немец кинул в него надкушенное яблоко. Он повернулся, чтобы пожаловаться офицеру, но тут раздались выстрелы на дровокольне. Куры бросились бежать. Фельдфебель с револьвером в руке что-то говорил солдатам. Офицер спокойно наблюдал. Петрок понял, что жаловаться бесполезно. Фельдфебель гаркнул: «Ком! Млеко! Варум никс млеко?» Петрок ответил, что корова пасётся. Фельдфебель прокричал, чтобы он привёл корову.
Он нашёл Степаниду и Бобовку у болотца. Степанида настороженно ждала его. Петрок устало сообщил, что немцы требуют молока. Степанида спокойно выслушала новости и, сказав: «А фигу им», подошла к корове. Петрок с ужасом понял, что она собирается доить корову прямо в траву. Он пытался возразить, но Степанида была непреклонна. Петрок смиренно стоял, пока она не выдоила корову в траву. Степанида дала ему верёвку и велела вести корову. Петрок повёл Бобовку к хутору. У хутора Бобовка заупрямилась, не желая идти во двор. Петрок провёл Бобовку через дровокольню и остановился в ожидании фельдфебеля. Карла с ведром поспешил к корове. Карла начал доить корову, но в ведре ничего не оказалось.
Фельдфебель с грохотом расстегнул кобуру и медленно вытащил револьвер. Охваченный испугом, Петрок подумал, что его сейчас застрелят. Фельдфебель оттолкнул его локтем, выхватил верёвку и выстрелил Бобовке в ухо. Корова покорно опустилась, ткнулась мордой в грязь и медленно умерла. У Петрока тряслись руки, пока он брёл со двора.
Глава 9. Степанида крадёт винтовку и прячет её в колодце[ред.]
Степанида не слишком скорбела по зарезанной корове Бобовке, так как чувствовала приближение более серьёзной опасности. Она осознавала, что немцы угрожали им обоим, но не могла до конца понять их истинные намерения. Степанида не могла примириться с унижением и не умела приспосабливаться, тем более после того, как немцы подняли на неё руку. Сидя в истопке, Степанида слышала, как немцы во дворе свежевали Бобовку, смеялись и кричали. Петрока не было рядом, и Степанида сидела одна, ожидая, когда немцы угомонятся, чтобы покормить поросёнка. Она опасалась, что он мог завизжать и тоже стать добычей солдат.
Степанида видела, как немцы рубили тушу Бобовки, и каждый удар топора отзывался болью в её душе. Она не могла смотреть на это, но её деятельная натура не позволяла ей смириться с бессилием. Она решала спрятать поросёнка и, воспользовавшись сумерками, пробиралась к засторонку. По дороге она снимала с полки бутыль с керосином. Поросёнок радостно хрюкал, выкатываясь ей навстречу. Степанида вела его через огород к оврагу, где встречала Янку. Янка неловко пытался ей что-то объяснить, и Степанида просила помочь спрятать поросёнка. Янка понимал её и указывал на овраг. Они спускались по крутой тропе, и Янка нёс поросёнка на руках. Они добирались до старой барсучьей норы. Янка снова пытался что-то сказать, но Степанида не понимала.
Степанида проводила бессонную ночь, прислушиваясь к разговорам немцев в хате, ожидая, когда они уснут. В ней зрел рискованный план, от которого она не могла отказаться. После часа ожидания, убедившись, что немцы в хате погасили свет, Степанида поднималась. Она незаметно выходила из истопки и направлялась к месту, где, как она чувствовала, висела винтовка. Найдя её, она перекидывала оружие в колодец. Звучный всплеск заставлял её в ужасе отскочить. Степанида возвращалась в истопку. Её страх будил Петрока, но он, сонно, просил её накрыться. Степанида не могла уснуть до утра, обдумывая произошедшее.
Глава 10. Обыск на хуторе. Петрока заставляют работать[ред.]
Немцы поднялись рано, до рассвета, и Петрок слышал их шаги и голоса. Он размышлял об их дисциплинированности и порядке, отличающихся от наших обычаев. Когда светало, Петрок почувствовал холод и увидел Степаниду, неподвижно лежащую под ватником. Вскоре в истопку вошёл злобный повар с молодым немцем в очках, которые начали обыскивать помещение, блестя фонариком и проверяя всё. После их ухода Петрок выглянул в окно и увидел, как немцы взволнованно переговаривались и искали что-то во дворе. Затем трое немцев ворвались в истопку и хату, переворачивая всё вверх дном в поисках. Петрок попытался ласково спросить, что они ищут, но долговязый немец крикнул на него. Петрок начинал наводить порядок, но тут услышал звук струн и понял, что они добрались до его скрипки.
Во дворе он увидел, как немцы построились в две шеренги, а повар стоял перед строем с убитым видом. Офицер ударил повара по щеке, и Петрок с удивлением наблюдал за этим. Офицер отчитывал солдат, и Петрок опасался, что беда может перекинуться на них со Степанидой. После нотаций фельдфебель позвал Петрока. Фельдфебель объяснил, что им нужен офицерский туалет, и велел Петроку выкопать его за три часа. Петрок, обрадовавшись, что это не худший исход, взялся за заржавелую лопату. Когда машина с урчанием уехала, Петрок почувствовал облегчение. Карла позвал его и предложил мясо Бобовки, но Степанида брезгливо отказалась.
Петрок пошёл копать туалет. Работа оказалась тяжёлой из-за глины. Вскоре появился Гуж, полицай, и приказал Петроку идти в Выселки копать картошку, освободив его от рытья клозета. Петрок пытался отказаться, ссылаясь на возраст и здоровье, но Гуж настаивал. Пока они препирались, во двор въехала немецкая машина. Фельдфебель, выйдя, злобно отчитал Гужа за картошку и дважды ударил его по щекам, затем выгнал со двора, назвав вонючей полицейской свиньёй. Петрок выразил одобрение, но фельдфебель, недовольно взглянув на него, спросил, готов ли офицерский туалет, а затем ударил Петрока ногой в зад, отправив его обратно в огород копать.
Глава 11. Петрок играет на скрипке. Убийство Янки[ред.]
Степанида переживала ужасное предутреннее время, когда немцы обыскивали усадьбу. Она понимала, что ночью её никто не заметил, но её беспокоила пропажа винтовки. Днём она вынуждена была помогать Карле на кухне, выполняя рутинную работу. Её действия были замедлены, а мысли заняты беспокойством о поросёнке. Карла не отпускал Степаниду от кухни. Немцы возвращались к вечеру, уставшие и голодные. Петрок в это время был занят постройкой офицерского туалета. Степанида, воспользовавшись моментом, проскальзывала в истопку. Вечером начинался моросящий дождь, и немцы собирались в своей палатке. Когда двор пустел, Степанида брала остатки картошки с отрубями, чтобы накормить поросёнка, но часовой не пускал её за порог.
Петрок вскоре приходил, довольный похвалой офицера за построенный туалет. Степанида просила Петрока попросить разрешения поискать кур. Петрок соглашался и шёл в хату к немцам. Степанида оставалась в истопке, тревожась за него. Из хаты доносились звуки скрипки, которую Петрок умело играл. Степанида, услышав Купалинку, испытывала одновременно грусть и раздражение. Петрок играл долго, исполняя различные танцевальные мелодии. Спустя час он возвращался в истопку, держа в руках скрипку. Степанида спрашивала про кур, но Петрок забыл о них. В порыве злости Степанида швыряла скрипку на жернова, обвиняя Петрока в услужливости врагам.
Внезапно раздавался выстрел, за ним следовали крики немцев и ещё два выстрела. Вспыхивала осветительная ракета, и её свет озарял истопку и Петрока со скрипкой. Петрок опасался, что хутор сожгут. Степанида, не понимая происходящего, прислушивалась к суматохе. Ещё одна ракета освещала ветви лип и машину. Степанида боялась, что нашли поросёнка. Слушая крики и выстрелы, Петрок недоумевал. Вскоре раздавался далёкий разговор возбуждённых немецких голосов, приближающихся к усадьбе. Немцы возвращались, и один голос, возможно фельдфебеля, казался особенно громким. Тяжёлые шаги и лучи фонариков освещали двор. Немцы вваливались во двор, и в хате зажигался свет. Степанида видела, как немцы приволакивали что-то тяжёлое и бросали на траву. Фельдфебель звал Петрока опознать бандита.
Петрок уходил, а Степанида оставалась в темноте, цепенея от ужаса. Она догадывалась о случившемся и ждала подтверждения. Когда Петрок возвращался, Степанида не спрашивала, но Петрок, не способный молчать, сообщал, что убили Янку, пастушонка из Выселок. Степанида, потрясённая, медленно опускалась на сенник.
Почему в эту и без того трудную жизнь вторглись эти пришельцы и всё перевернули вверх дном, лишив человека даже маленькой надежды на будущее?!
Глава 12. Воспоминание о создании колхоза и раскулачивании[ред.]
Степанида ждала детей из школы, не обедая. Её муж, Петрок, уехал на рассвете с мужиками отвозить самообложение на станцию. Погода резко изменилась: после трёх дней оттепели ударил мороз. Поле, дорога и деревья покрылись ледяной коркой. Через оттаявшее окно Степанида заметила человека, бегущего из Выселок к хутору. Это оказался подросток Потапка, который не ходил в школу зимой из-за отсутствия обуви. Его посылали по поручениям, когда нужно было кого-то позвать. Степанида догадалась, что он бежал не просто так. Последнее время в Выселках активисты и уполномоченные из района пытались сагитировать мужиков в колхоз, но безуспешно.
Потапка вошёл в хату, сообщив, что Левон кличет на комбед. Степанида была озадачена, так как комбед не собирался с осени, но она быстро собралась и отправилась в Выселки. По дороге Степанида размышляла о событиях предыдущей ночи. В сельсовете уполномоченный Космачев призывал к коллективизации, приводя примеры процветающих колхозов. Председатель сельсовета Левон Богатька, одноглазый инвалид войны, поддержал Космачева. Когда речь зашла о записи в колхоз, возникла пауза. Левон сам записался первым и вызвал Степаниду последовать его примеру.
В тот момент Степанида согласилась вступить в колхоз. Когда Левон спросил, кого она вызывает, она назвала Ладимира Богатьку, человека среднего достатка. Ладимир неохотно согласился и вызвал Недосеку Антося, который в свою очередь вызвал Ивана Гужова. Степанида порадовалась, что дело двинулось. Однако её радость была преждевременной: старый Гуж отказался вступать в колхоз, и цепь прервалась. Космачев снова выступал, Левон ругался, и собрание закончилось безрезультатно. Степанида увидела на дворе сельсовета Новика, который теперь работал в окружкоме и был строгим начальником.
Глава 13. Решение комбеда о раскулачивании Гужа[ред.]
Войдя в сельсовет, Степанида застала Новика, Левона и Недосеку. Новик обвинял их в правом уклоне и головотяпстве, говоря о срыве темпов коллективизации. Он спросил Левона, сколько кулаков он раскулачил, на что Левон ответил, что в их деревне одни голытьба. Новик заявил, что нужно раскулачить Гужова Ивана, как саботажника. Левон возразил, что Гуж — середняк, имеющий всего четыре десятины земли. Новик объяснил, что Гуж был авторитетом в деревне, и удар по нему заставит остальных задуматься. Степанида, набравшись храбрости, сказала, что это несправедливо, так как Гуж — середняк, а не кулак.
У вас... отсталое представление о неклассовой справедливости! А мы должны руководствоваться единственно классовой... никакой пощады врагу! Тот, кто стоит у нас на пути, – враг.
В этот момент в хату вошёл Василь Гончарик, демобилизованный красноармеец. Левон сообщил, что вопрос о раскулачивании Гужова Ивана стоял на повестке. Недосека Антось вспомнил, что Гуж нанимал рабочих для установки тристен и жатвы. Новик посчитал это достаточным признаком эксплуататора и поставил вопрос на голосование. Новик поднял руку за раскулачивание, и Антось его поддержал. Левон, однако, не поднял руку, а затем кивком указал на своё несогласие. Степанида также приподняла руку против. Новик возмутился, что счёт два на два, и обратился к Гончарику, который воздержался. Новик обвинил Василя в игре на руку классовому врагу и дал ему три минуты на размышление. Василь Гончарик, после недолгого раздумья, принял решение и проголосовал за. Новик объявил, что решение принято большинством голосов, и Гужов Иван подлежал раскулачиванию.
Глава 14. Весна после гражданской войны. Жизнь на хуторе Яхимовского[ред.]
Весна, последовавшая за гражданской войной, была трудной, но полна надежд. Молодые мужчины возвращались с фронтов, и предстояло возрождение хозяйства. Степанида и Петрок, недавно переехавшие на хутор к пану Адольфу Яхимовскому, готовились к посевным работам. Они поссорились утром перед Вербным воскресеньем, решая, во что одеться в церковь, но вскоре помирились. По дороге в местечко они видели старика Яхимовского, который смотрел им вслед с завистью. Степанида с Петроком поселились в истопке Яхимовского, так как им было невмоготу жить на Выселках со свекровью. Петрок прежде батрачил по фольваркам, а теперь они жили на хуторе, предоставленном Яхимовским.
Весна быстро набирала силу: на полях пробивалась молодая трава, журавли летели на север, появился аист. Степанида, беременная, испытывала радостное предчувствие счастья, слушая пение жаворонка. Однако радость была недолгой: внезапно подул холодный северный ветер, посыпал снег, и весна отступила. В истопке стало холодно, и Степанида беспокоилась о жаворонках. Погода не улучшалась, снег сменялся дождём, и вокруг царила сырость. Однажды, когда Степанида готовила еду для свиней, а Петрок чинил упряжь, во двор пришли трое мужчин: Цыпруков из волостного комитета, комсомолец Гришка и незнакомец с папкой. Они спрашивали Адольфа Яхимовского.
Мужчины вошли в хату без приглашения, и Степанида с Петроком подслушивали их разговор. Оказалось, что приезжие описывали хутор для экспроприации, проверяя документы на землю, посевы, аренду и батраков. Адольф Яхимовский, потомок обедневшего шляхетского рода, с трудом сохранял остатки былого достоинства. Его сыновья уехали в город, и от них не было известий, что было для него большой болью. Яхимовский сдавал часть земли в аренду, а для остальной нанимал батраков. Степанида уважала его за молчаливость и спокойствие. Услышав разговор, Степанида поняла, что грядут перемены. Мужчины вышли во двор осматривать хозяйство. Пан Адольф остался в хате, и Степанида показывала им амбар, хлев, лошадей и свиней. Цыпруков объяснил, что это экспроприация, и имущество эксплуататоров переходило народу.
Степанида была в восторге от этой новости, представляя, как они получат землю без денег и судов. Когда она сообщила об этом Петроку, тот уронил полено и упал в грязь от изумления. Заметив испуг на лице мужа, она оглянулась и увидела пана Адольфа с палкой, который саркастически спросил: «Радуетесь? Счастья вам?!» Его ревматические ноги мелко дрожали, когда он уходил. Радость Степаниды омрачилась, она почувствовала себя виноватой, ведь они позарились на чужое, хотя никогда не брали ничего без спроса у доброго хозяина. Бессонная ночь прошла в размышлениях и тревогах. Утром Петрок не хотел идти в волисполком, чувствуя, что не мог принять экспроприированную землю. Степанида, беременная и потому чувствующая себя увереннее, с двумя голосами против одного нерешительного голоса Петра, поругала его и сама отправилась в Выселки.
Им выделили две десятины земли за усадьбой, остальное досталось другим беднякам. Степанида ждала за тыном, наблюдая, как мужчины мерили землю. Яхимовский, изможденный, мелькал в окне, и Степанида пряталась, испытывая неловкость. Старик почти не выходил из хаты, потеряв интерес к жизни. Хозяйство на хуторе уменьшилось, многие вещи забрали. Степанида и Петрок старались обходиться своим, но иногда обращались к Яхимовскому за помощью. Он отвечал: «Берите. Теперь же все ваше», не трогая еду, которую ему приносили. Степаниде было жаль его, и эта жалость омрачала их радость от начала самостоятельной жизни. Она понимала, что им досталось почти всё, но ей не нравилось, что Яхимовский держал на них обиду.
Однажды вечером Степанида уговорила Петрока поговорить с Яхимовским, объяснить, что в их вины не было, так повернула власть. Она хотела, чтобы старик жил в хате, а они могли бы жить в истопке, пока не встанут на ноги. Петрок, смущаясь, пошёл в хату, но разговор не клеился. Степанида не выдержала и вошла. Пан Адольф, накинув кафтан, уселся в кресло. Степанида попросила прощения, но Яхимовский ответил, что только Иисус простит. Он упрекнул их в том, что они не отказались от чужого. Степанида пыталась возразить, что им бы отдали другим, но Яхимовский твердо сказал: «Грех зариться на чужое». Степанида подумала: «Какое же это мне чужое», но слова старика тревожили её. Яхимовский, однако, пожелал им добра, сказав, что не желал зла и что Иисус и Мария им помогут.
Весна затянулась до Пасхи, и только после неё стало теплеть. На Юрьев день Степанида и Петрок совершили старинный обряд, натерев корову обходной свечой и окурив хлев травами. Затем они отправились осматривать своё поле. Петрок шёл впереди, гордый тем, что стал хозяином. Он опасался за озимые, но всходы выглядели хорошо. На нижнем конце поля Петрок заметил что-то серое и поднял с земли мёртвого жаворонка. Степанида восприняла это как дурной знак, предзнаменование беды. Петрок пытался её успокоить, но сам был поражён находкой. Они закопали птичку под межой, воткнув вербную ветку. Чувство подавленности и страха охватило их. Вернувшись на хутор, Степанида отнесла кулич пану Адольфу, думая, что тот спал. Петрок пошёл искать валёк для плуга, а Степанида готовила пойло для коровы. Внезапно Петрок с испугом позвал её из сеней.
Он был бледен, руки его дрожали. Степанида побежала к нему, а он указал на амбар. Двери амбара были настежь, чего никогда не бывало. Почувствовав неладное, она увидела в сумерках амбара неподвижную фигуру Адольфа Яхимовского. Он висел на верёвке, голова его была неестественно свёрнута. Степанида, несмотря на ужас, отметила, как низко он висел. Через два дня они с Петроком похоронили его. Ещё через день арендатор Мацкевич забрал часть имущества Яхимовского за долги, но им и так досталось многое: усадьба, земля, кобылка, корова. Вскоре они переехали в хату. Воспоминания о Яхимовском омрачали их душу, и они старались о нём не думать. Бед и тревог в те неспокойные годы хватало. Озимые росли хорошо, но основную часть надела нужно было пахать под яровые.
На вершине пригорка была залежь, которую Яхимовский не пахал из-за камней и суглинка. Петрок решил поднять залежь, но кобылка, работая на тяжёлой земле, изнемогла и упала. Все попытки поднять её были тщетны, и вечером она умерла. Петрок в отчаянии заплакал, а Степанида вспомнила мёртвого жаворонка. Она подумала, что эту гору прокляли, и что это не земля. Петрок успокоился и начал думать, как жить дальше. Вечером он отвёз кобылку в Бараний Лог и закопал. Степанида не могла смотреть на это и думала, где взять лошадь. Утром Петрок исчез. Степанида, встревоженная, увидела его на пригорке: он копал землю лопатой. Она принесла ему завтрак. Петрок был измождён, его лицо постарело, в глазах тлел немой укор.
Он объяснил, что никто не даст лошадь для такой земли. Степанида поняла, что другого выхода не было. Четыре дня они вдвоём долбили суглинок лопатами, взрыхлили его, хоть и мелко. Работали молча, изнемогая. Затем Петрок разбивал комья. Однажды утром он посеял ячмень. Боронить помог сосед Левон, одолжив лошадь. Управившись в субботу вечером, Степанида думала отдохнуть, но Петрок взял топор и пошёл к оврагу. Она подумала, что он искал дрова, но он исчез за истопкой. Он вернулся, когда она доила корову, и сразу уснул. Назавтра Петрок снова исчез на рассвете. Степанида подумала, что он пошёл в Выселки за лошадью. Привязав корову, она взглянула на пригорок и содрогнулась. Утреннее солнце всходило за багровой тучей. Вдали виднелась человеческая фигура, борющаяся с чем-то. Это был Петрок. Она бросилась к нему и увидела, что он устанавливал огромный крест, сколоченный из бревна. Она помогла ему закрепить крест, и Петрок, крестясь, проговорил: «Помоги, боже, не отступись от рабов твоих».
Крест простоял весну и лето... и всякий, кто шёл или ехал по большаку, видел этот знак человеческой беды. Тогда же кто-то из выселковцев назвал этот пригорок Голгофой.
Глава 15. Раскулачивание Корнилы. Нападение Змитера[ред.]
Зима сменялась весной, и Степанида, оставив Петрока присматривать за скотиной, спешила в Выселки по делам колхоза, который был организован неделю назад. Она участвовала в комиссии по обобществлению, описывая имущество крестьян для колхоза. Прибыв в сельсовет, Степанида застала Левона, Корнилу и Васю Гончарика в напряжённой обстановке. Левон вручил ей номер районной газеты с заметкой под заголовком «В Слободских Выселках потворствуют классовому врагу – кулаку». В заметке, написанной неким Грамотеем, которым, как предполагала Корнила, был Потап Колонденок, указывалось, что в Выселках раскулачили только Ивана Гужова, имевшего наёмную силу, тогда как Корнила, Прохориха и Ладимир также использовали наёмный труд.
Это вызывало у мужчин уныние и страх. Гончарик сообщал, что Потап сбежал, а Левон обещал разобраться с ним за подлость. Комиссия прерывалась из-за прибытия в сельсовет Космачёва и незнакомого человека из Полоцка. Корнила понимал, что дело серьёзно, и, выругавшись, спешил обратно в сельсовет. Там уже собрались Космачёв, незнакомец в кожанке, Левон и Гончарик. Угнетенная тишина и напряжение царили в избе. Корнила спрашивал, что происходит, и Левон хрипло отвечал: «Раскулачивание!» Левон уточнял, что раскулачивали тех, кто пользовался наёмным трудом, как указано в газете. Корнила, Ладимир и Прохориха попадали под раскулачивание. Степанида была в шоке, чувствовала себя плохо.
В приступе гнева и отчаяния она выкрикивала, что это несправедливо, предлагая раскулачить всех, включая её саму и безземельного Гончарика, если наёмный труд был основанием для раскулачивания. Космачёв призывал к последовательности в политике, а Степанида, возмущенная его спокойствием, продолжала кричать, обращаясь к незнакомому мужчине, взывая к справедливости и предлагая ехать жаловаться в Москву к Калинину. Космачёв резко прерывал её, просил Гончарика успокоить гражданку. Гончарик, чьё лицо выражало муку и растерянность, не вмешивался. Степанида, осознав бесполезность своих слов, бросала: «К чёрту вас всех! Делайте что хотите! Но без меня!» и выбегала из сельсовета. Она бежала домой, плакала, чувствуя, что нужно что-то делать, но не знала, куда бежать и к кому обращаться.
Вернувшись на хутор, Степанида не находила Петрока. Она предполагала, что он поехал за дровами, пока не отобрали коня. Забрав припрятанные деньги и немного еды, она решала отправиться в Полоцк. В сосняке ей преграждал путь младший Гужов, Змитер, которого неделю назад раскулачили. Он отбирал у неё деньги и корзинку, угрожал ей ружьём и приказывал возвращаться домой, угрожая поджогом дома или убийством, если она кому-то расскажет. Степанида понимала, что Змитер был способен на всё, вспоминая его жестокие поступки в юности. Придя домой, Степанида встречала Петрока, который тоже подвергся нападению в сосняке и был ограблен Змитером. Он также был запуган и приказывал Степаниде молчать, чтобы избежать худших последствий для семьи.
Степанида была подавлена, но в душе не могла смириться с происходящим. Она проводила бессонную ночь, размышляя о несправедливости. Она вспоминала свою прошлую жизнь, работу у Яхимовского и отношения с Корнилой, которого она могла бы выйти замуж, если бы он прислал сватов. Утром, готовясь к новому дню, Степанида слышала стук в окно. Это была Анютка, жена Ладимира, которая сообщала, что ночью забрали её мужа и его брата Андрея. Также она сообщала, что Космачёва и человека из Полоцка обстреляли в сосняке, а Змитер Гужов, которого искала милиция, сбежал. Степанида осознавала, что Змитер и его сообщники ждали в сосняке не её денег, а именно милиции, и она могла случайно помешать им. Теперь она понимала, что ситуация была крайне серьёзна и предвещала ещё большие беды.
Глава 16. Самоубийство Васи Гончарика[ред.]
Степанида переживала ужасное предутреннее время, когда немцы обыскивали усадьбу. Она понимала, что ночью её никто не заметил, но её беспокоила пропажа винтовки, которая могла стать причиной расправы с хозяевами. Днём она вынуждена была помогать Карле на кухне. Степанида, всё ещё терзаемая чувством несправедливости после недавних событий, пыталась собраться с мыслями. Несмотря на понимание необратимости произошедшего, она искала ясности для собственного успокоения. Отдалившись от двора Ладимира, она осознавала, что шла не в Яхимовщину, а в другую часть Выселок, но не меняла направления. Её путь пролегал через места, связанные с прошлым: там, где когда-то стояла их хата, теперь росли берёзы и вишенки, а огород отошёл соседу.
Степанида проходила мимо знакомых домов и деревьев, обходя Меланин клён, и спускалась с пригорка. Она продолжала идти, пока не достигала новой ограды у хаты Авсюков, где теперь располагалась школа. В эту школу она ещё недавно ходила на ликбез, а теперь её дети — Федька и Феня, а также ещё три десятка ребят, учились там. Прислонившись к штакетнику, Степанида размышляла о будущем детей, надеясь, что им достанется лучшая доля благодаря образованию. Сама она решала больше не посещать ликбез, поскольку не могла без Анютки, которая убедила её начать учёбу. Внезапный детский гомон из школы оповещал о перемене, и Степанида отходила от ограды, медленно направляясь обратно по улице. На Ладимировом дворе уже никого не было.
Проходя мимо дома псаломщика, она хотела увидеть Левона, полагая, что он знал что-то важное и мог утешить её. Однако в сельсоветской половине никого не было, кроме Потапа Колонденок, который нещадно мёл пол. Степанида спрашивала о Левоне, но Потап отвечал, что тот не заходил. Она замечала на ногах Потапа чьи-то сапоги и спрашивала, заработал ли он их. Потап отвечал тонким голосом, что сапоги реквизированные, смотря на неё неприязненно. Степанида раздражённо бросала ему: «Старайся, паршивец!» Идя дальше, Степанида размышляла о Потапе, отмечая, что он был молод, грамотен и поступал по велению времени, но вызывал у всех только озлобление.
Когда Степанида миновала последние дома Выселок и видела опустевший двор Ладимира с распахнутыми воротами, раздавался истошный женский крик за хатой Гончарика. Она вздрагивала и останавливалась. Из-за угла выбегала Ульяна, мать Василя, дико крича: «Людцы! Людцы!» и бья себя кулаками в грудь. Увидев Степаниду, Ульяна бросалась к ней, что-то крича сквозь плач, и Степанида понимала, что случилось нечто ужасное. Ульяна указывала на хату, на замёрзшие окна. Степанида бежала к хате и слышала оттуда такой же раздирающий душу крик — это плакал Ульянин сынишка Яночка. Она вбегала в сени, затем в хату, думая спасти Яночку, но в мрачном, незнакомом пространстве не сразу понимала, где именно кричал ребёнок. Вместо этого она видела нечто другое и в ужасе застывала посреди хаты. Вася Гончарик сидел неподвижно у окна, навалившись грудью на пустой стол, в своей красноармейской форме — шинели и ремнях, с неестественно опущенной на плечо головой. В затхлом воздухе ощущался запах недавнего выстрела, на полу лежал наган, а в углу у печи заливался плачем трёхлетний Яночка.
Глава 17. Допрос Гужа. Петрок идёт за самогонным аппаратом[ред.]
Глава начиналась с Петрока, который уныло сидел за столом, пока Степанида упрекала его с порога. Глава начиналась с мрачного описания гибели подростка Янки, тело которого лежало под тыном. Петрок и Степанида были ошеломлены и испуганы этим убийством. Немцы, которые до этого момента находились на хуторе, начинали собираться. Петрок слышал звуки мотоцикла, которого давно не было на большаке, и предполагал, что мост, видимо, уже готов. Прибывал посыльный, после чего немцы в спешке начинали грузить своё имущество в машину. Петрок, сначала обрадованный их отъездом, тут же омрачался видом мёртвого Янки, которого немцы оставляли без внимания, просто бросив.
Вскоре на хутор приезжал полицай Гуж в сопровождении Колонденок, который привозил телегу. Гуж немедленно начинал допрашивать Петрока и Степаниду о происшествии с Янкой и обвинял их в связях с бандитами. Он агрессивно себя вёл, угрожал винтовкой. Степанида пыталась отрицать свою причастность к чему-либо, но Гуж продолжал настаивать на своём, называя её активисткой. Петрок пытался защитить Степаниду и себя, указывая на то, что они были под арестом в истопке. Гуж приказывал погрузить тело Янки в телегу. Петрок с отвращением и ужасом помогал Колонденку, который безразлично тащил тело. После погрузки Гуж объявлял, что Петрок тоже с нами и отправлял его на принудительные работы по достройке моста. Петрок внутренне возмущался, но понимал, что не мог сопротивляться, осознавая свою слабость и зависимость.
По пути к мосту они встречали других местных жителей, которых также заставили работать. Гуж жестоко обращался с ними, требуя работать быстрее и без перекуров. Петрок узнавал Игната Дубасея, который раньше выделывал овчины. Дубасей сетовал на несправедливость, что его, старика, заставляли работать, в то время как другие откупались самогонкой. Петрок пытался завести разговор о том, где можно достать самогонный аппарат, в надежде на хитрость, но их прерывал Колонденок, требуя молчать и работать. Дубасей пытался отпроситься по нужде в лес, но Колонденок не разрешал и требовал сделать это в ямине. Когда Дубасей всё же пытался отойти, Колонденок стрелял в воздух, вынуждая его вернуться. Петрок размышлял о жестокости Колонденка и вспоминал его детство, когда тот был пойман на воровстве и избит. Теперь Потап Колонденок мстил за свои прошлые обиды.
Петрок и Дубасей работали до вечера, изнемогая от усталости. Появлялся Гуж, пьяный, и объявлял, что на сегодня работы закончены, но завтра могут отправить на картошку. Петрок возвращался на хутор, где Степанида уже прибрала дом. Он чувствовал себя совершенно разбитым, но осознавал, что должен продолжать жить. Он просил Степаниду принести ему скрипку, а затем с ней направлялся к оврагу, планируя добраться до Тимки Рукатого в Загрязье, который мог бы смастерить ему самогонный аппарат.
Глава 18. Визит Недосеки. Степанида не открывает дверь ночью[ред.]
Степанида ощущала временное облегчение после пережитых ужасов, сожалея о своей прошлой боязливости и упущениях. Она винила себя в гибели Бобовки, потере кур и даже в возможной гибели Янки, считая, что могла бы быть умнее и предостеречь его от приближения к хутору. Однако, понимая, что верные мысли приходили поздно, она старалась сосредоточиться на текущих делах. Надвигались холода, и Степанида приступала к окучиванию картофеля в огороде, работе, которую традиционно выполняли мужчины. Она аккуратно укладывала солому и начинала присыпать картофель землёй. На участке её больше ничто не беспокоило, кроме хозяйственных забот. Она успевала собрать в хлеву шесть уцелевших куриц, предполагая, что остальных съели немцы.
После ухода полицаев, забравших Петрока, Степанида находила своего поросёнка в барсучьей норе. Поросёнок, обрадованный хозяйке, бежал за ней к хутору, где она кормила его картошкой и поила водой, после чего он успокаивался в своём загоне. Пока Степанида работала, Петрок занимался приготовлением самогона. Он долго гремел приспособлениями, исчезал, а затем появлялся, чтобы переносить брагу. Степанида думала, что он спрячется в истопке или овине, но Петрок выбирал ещё более укромное место, не сообщая ей. Приходил за спичками, выглядя усталым и сиплым. Степанида предостерегала его от простуды, на что Петрок устало отмахивался.
Степанида не могла отделаться от мыслей о Янке, сожалея, что встретила его тогда у оврага. Её окликали со двора, когда она ещё не закончила работу. Степанида сразу понимала, что это снова Гуж и его подельники. Она напрягалась, готовая к худшему, и шла навстречу. Увидев Гужа, Колонденка и полицая Антося Недосеку, она соврала о местонахождении Петрока, понимая, что их приезд был связан с хозяином.
Гуж и Колонденок начинали обыскивать дом и двор в поисках Петрока и самогонного аппарата. Гуж угрожал Степаниде расправой, называя её большевистской активисткой. Степанида спокойно отвечала, что она тёмная женщина, но Гуж вспоминал её роль в организации колхозов и раскулачивании. Гуж признавался, что ему не было дела до немцев, а полицаем он стал, чтобы отомстить колхозничкам за страдания его отца на Соловках. Степанида пыталась возразить, говоря, что они работали, но Гуж упрекал её в агитации за колхозы, где люди работали за палочки. Он хвастался своей новой властью, утверждая, что теперь он выше сельсовета, райкома и даже совнаркома, и мог убить кого угодно. Он предлагал Степаниде помощь с хозяйством, но она отказывалась от отобранных у других вещей. Гуж намекал, что знал о её роли в исчезновениях, и Степанида чувствовала, что он догадывался о винтовке.
Гуж говорил, что Петрок умнее, раз взялся за самогон, но предупреждал, чтобы тот не скрывался. Затем он и Колонденок уезжали, оставив Недосеку стеречь. Степанида предлагала Недосеке сесть, и они начинали разговор. Недосека признавался, что не знал, зачем они приехали, но вспоминал, как Гуж давал подробные инструкции во время выкуривания евреев, которых потом погнали в карьер и почти всех уничтожили. Степанида с ужасом осознавала масштабы трагедии. Она ругала Колонденка, называя его сволочью, с чем Недосека соглашался, объясняя, что Гуж сначала хотел его убить, но потом они поладили. Недосека объяснял своё вступление в полицию безысходностью и тем, что его все ненавидели.
Глава 19. Петрок варит самогон в овраге[ред.]
Петрок в уединённом овражке, густо заросшем ельником, занимался самогоноварением. Он устанавливал свой нехитрый аппарат: казан с брагой, кадку с холодной водой и медный змеевик, затем разжигал костёр. Сухие дрова быстро загорались, создавая мало дыма, что успокаивало Петрока. Он размышлял о том, как хорошо у костра, несмотря на сырость, и о необходимости контролировать огонь, чтобы не пригорела брага. Петрок имел опыт самогоноварения, но последний раз занимался этим до коллективизации.
Думы были бесконечные, тяжёлые, беспросветные... Что-то в мире запуталось, перемешалось зло с добром или одно зло с другим.
...если эта чума из-за своих, деревенских, местных людей, известных тебе до третьего колена, которые вдруг перестали быть теми, кем были всю жизнь, а стали зверьём...
Петрок ждал первых капель самогона, когда сорока тревожно стрекотала в ельнике, привлекая его внимание. Он осматривался, но никого не видел. Затем он замечал Рудьку, собаку пастуха Янки, которая бродила в одиночестве. Петрок звал собаку, и она подходила, но не к костру, а садилась поодаль. Он разговаривал с ней, сетуя, что не мог её угостить. Наконец, появлялись первые капли самогона. Петрок осторожно регулировал огонь, испытывая волнение. Он собирал первач — самую крепкую порцию — в бутылку и, не желая отдавать её Гужу, прятал её в ямке под кустом шиповника. Рудька наблюдала за ним, но Петрок не мог ничего дать собаке, так как сам был голоден. Выходило ещё три бутылки мутноватой самогонки, затем Петрок заканчивал перегонку, разбрасывал угли, прятал казан и змеевик, а три бутылки самогона клал за пазуху.
Глава 20. Ночной визит полицаев. Издевательства над Петроком[ред.]
Под вечер Петрок направлялся в истопку, чтобы смолоть рожь для хлеба и водки, понимая, что без этих вещей прожить стало невозможно. Он использовал старые жернова и размышлял о войне, которая принесла горе. Особенно его мучила мысль о своих, деревенских людях, которые стали звероподобными под властью оккупантов, немцев. Петрок, как и его предки, всегда был тихим и уважающим других человеком. Он сожалел, что дед не дожил до такого позора. Смолов почти четверть ржи, Петрок решал смолоть побольше. Он слышал голос Степаниды, зовущей его с испугом. Затем раздавались сильные удары в дверь сеней. Петрок открывал дверь, и в дом врывались четверо незваных гостей, пахнущих водкой и луком. Они оказывались полицаями, как понимал Петрок по белым повязкам на руках. Один из них, носатый, требовал водки, угрожая Петроку револьвером. Степанида вмешивалась, говоря, что водки не было. Полицай с повязкой упоминал, что Гуж где-то взял водку, намекая, что Петрок жадничал.
Степанида смело врала, что Колонденок месяц не появлялся, но полицай с повязкой ей не верил, утверждая, что Колонденок не обманывал. Носатый приказывал обыскать всё, и двое полицаев, находясь в состоянии сильного опьянения, отправлялись с горящими лучинами в сени и истопку, несмотря на опасения Степаниды о пожаре. Петрок, понимая бесполезность своих слов, говорил, что водки не было, даже под угрозой расстрела. Полицаи ожидали результатов обыска. Петрок пытался образумить полицаев, обращаясь к менее пьяному из них, но носатый обвинял его в приберегании водки для бандитов. Полицай с повязкой предлагал поставить Петрока к стенке, чтобы он захотел жить – найдёт!, и смеялся. Петрок разочаровывался в нём и переставал бояться за усадьбу, желая лишь самому выпутаться. Вернувшиеся полицаи сообщали, что ничего не нашли, только муку. Носатый приходил в ярость, обвиняя Петрока в помоле для самогона и приказывая снова поставить его к стенке.
Петроку темнело в глазах, он чувствовал толчки и оказывался у стены. Носатый поднимал наган. Степанида кричала, спрашивая, за что они так поступали. Носатый предлагал не убивать, если Петрок принесёт пару фляжек. Степанида снова говорила, что водки не было, и полицаи хватали её, толкая в сени, где она вскрикивала и затихала. Петрок думал, что её убили, и прощался с жизнью. Носатый начинал обратный отсчёт до трёх, угрожая застрелить. Петрок в оцепенении смотрел на дуло нагана, думая, неужели его убьют. Он уже не надеялся пережить войну и увидеть детей, и слёзы стекали по его щекам. На счёт три раздавался выстрел, но Петрок оставался жив, оглушённый и ослеплённый. Он слышал спор полицаев о том, стоит ли тратить патроны. Один из них предлагал разделать его, как бог черепаху. Снова звучал выстрел, и Петрок падал, ударившись и почувствовав боль в ухе. Его пинали и ставили к стене, где уже виднелись три пулевые дырки.
Глава 21. Степанида выдаивает корову в траву. Петрок в руках полицаев[ред.]
Петрок, после пережитого потрясения, кое-как поднимался на ноги и брёл в сени, чтобы найти Степаниду. Он обнаруживал её лежащей на куче картошки, измождённой, но живой. Женщина, словно пьяная, шатаясь, доходила до запечья, не отвечая на его слова, лишь изредка тихо постанывая. Петрок носил ей воду, укрывал кожухом, горько причитал и проклинал полицаев, немцев и войну, переставая закрывать дверь, словно обречённый. Он считал, что жизнь окончена, а если и нет, то они не дадут умереть спокойно, а сначала надругаются, вынуждая человека самому желать смерти. В ту ночь Петрок не спал, лишь ненадолго задремав на столе. На рассвете его охватывал испуг от начала нового дня, предвещающего лишь мучения и, возможно, смерть. Он переставал бояться смерти, желая лишь скорейшего конца этой невыносимой жизни.
Петрок выходил во двор, не закрывая за собой дверь, поскольку для него двери теперь потеряли смысл. Поздний осенний рассвет пробивался сквозь мрак, показывая унылый пейзаж. Прошедшая ночь необратимо меняла сознание Петрока, лишая его привычного круга забот. Он чувствовал, что ему вновь грозила беда, и хотел скрыться подальше от хутора. Опасаясь выходить на дорогу, он прятался от чужого хищного глаза, идя к дровокольне, где видел следы разорения. Оттуда он направлялся к оврагу по знакомой тропинке, спускаясь к ручью и пробираясь через заросли. В устье овражка, в ельнике, он обнаруживал остатки своего костра и спрятанный казан. Петрок доставал испачканную бутылку с перваком, вспоминая, как берёг её, и понимая, что всё было зря. Он пил самогон прямо из горлышка, отмечая его качество и горько осознавая, что это единственное утешение в распроклятое время, не подходящее для сносной жизни. После нескольких глотков, он чувствовал лёгкость и самоуверенность, решая, что не позволит полицаям оседлать себя.
Петрок не допивал весь первак, думая, что остальным надо подлечить Степаниду. Он был уверен, что рюмочка самогона станет для неё лекарством. Продолжая путь по оврагу, он сталкивался с собакой Рудькой, которая радостно виляла хвостом. Петрок заговаривал с ней, предлагая еду в хате, так как в овраге ничего не было. Он обещал накормить Рудьку, вспоминая, что Колонденок прогнал собаку вчера, и он сам чуть не погиб. Он жаловался Рудьке на жестокость новой жизни, где собак били, как людей, и людей стреляли, как собак, уподобляя человеческий род скотине. Петрок размышлял о том, что полицаям нужна была лишь кровь, и они ходили по кругу жестокости. С твёрдым намерением накормить осиротевшего пса, который, возможно, потерял здесь своего Янку, Петрок шёл дальше.
Поднявшись из оврага, Петрок, вслед за Рудькой, направлялся к своему хутору. Он представлял, как поджарит картошки с салом для Степаниды и найдёт что-нибудь для бесприютного Рудьки, который стал здешней собакой. Вдруг Рудька останавливалась и настороженно замирала. Петрок поднимал голову и видел у своего двора рыжих и вороных лошадей, понимая, что они уже приехали. Его охватывали обида, горе и страх. Петрок не находил в себе сил идти к усадьбе, зная, что его там ждало, но и бежать ему было некуда. Несмотря на внутреннее сопротивление, ноги сами поворачивали к оврагу. Однако он не успевал добежать до ближайшего кустарника, как слышал угрожающий окрик: «Петрок, стой!» и винтовочный выстрел над головой. Пуля сбивала ветку, и он осознавал, что бежать бесполезно, от них не скрыться.
Полицаи, Гуж и Колонденок, бежали через огород. Петрок сначала останавливался, затем поворачивал назад, навстречу своей гибели, испытывая безмолвную обиду. В руке он сжимал бутылку с перваком, предназначенную Степаниде, но теперь бросал её в сторону, с краткой радостью осознав, что и тем ничего не достанется. Он решительно шёл к полицаям, а Гуж и Колонденок двигались ему навстречу. Петрок слабо кричал, спрашивая, что им от него надо, чувствуя слёзы на глазах и давящее чувство в горле. Гуж спокойно приказывал ему подойти ближе, и Петрок понимал, что его игра окончена. Он называл их гадами и немецкими прихвостнями, на что Гуж рычал и вскидывал винтовку. Петрок с неожиданной решимостью кричал, чтобы его стреляли, не боясь смерти и угрожая им.
Сволочи! Душегубы! – захлёбываясь ветром, глухо кричал Петрок. – Погодите! Мой Федька придёт! Он вам покажет!.. Не надейтесь... Мой сын придёт...
Глава 22. Воспоминание о визите Червякова зимой[ред.]
Глава начиналась с размышлений о Петроке, который исчез из этого мира, оставив позади воспоминания о своих страданиях и невзгодах. Всю жизнь Петрок жаждал покоя и стремился оставаться в стороне от бурных событий, но судьба, соответствующая жёстким законам жестокого века, вовлекала его в эпицентр человеческой драмы. Он описывался как человек определённого склада, возможно, плохо приспособленный к новой эпохе, и его поступки соответствовали его характеру, что, вероятно, принесло ему много страданий. Действие переносилось в зиму, когда после Рождества выпал густой снег, а перед Крещением разразилась сильнейшая метель. Петрок с трудом пробирался сквозь сугробы, чтобы выполнить домашние дела: принести воду, нарубить дров, досмотреть скотину. Каждый раз ему приходилось откапывать двери хлева, а его усилия по расчистке снега оказывались тщетными из-за продолжающейся вьюги. Настроение Петрока и без того было скверное после ссоры с женой Степанидой из-за хлеба.
Степанида чрезмерно берегла хлеб, добавляя в него картошку и отруби, что делало его несъедобным. Её бережливость объяснялась малым запасом ржи и долгим периодом до весны. Петрок же, желая ещё немного пожить, выразил своё недовольство. Пытаясь набрать воду из колодца, Петрок замечал три тёмные фигуры, приближающиеся к их хутору с большака, где стояли две легковушки. Он понимал, что им предстояло встречать гостей. Петрок ждал гостей у ворот. Первым подходил мужчина в кожанке с портфелем, за ним — среднего роста мужчина в бобриковом пальто и каракулевой шапке с усиками, а третьим — военный в красноармейской шинели с наганом. Первый спрашивал разрешения обогреться, и Петрок, догадываясь, что это начальство, приглашал их в дом. Гости с трудом пробирались во двор, а затем в сени, где отряхивали снег.
Глава 23. Арест Левона. Степанида собирает подписи. Петрок едет в Минск[ред.]
Жители деревни с трудом дожили до весны, питаясь скудно, но радуясь приходу тёплых дней и зелёной травы. Степанида научилась готовить еду из крапивы, которую можно было есть, добавив побольше сала. Хлеба не было, но председатель колхоза Левон Богатька сумел распределить три бурта прошлогоднего картофеля на трудодни. Петрок привёз телегу проросшей картошки к Первомаю, и её ели, смешивая с ячменной мукой и выпекая лепёшки. Наступило лето, обильные майские дожди способствовали росту озимых. Петрок, проходя мимо озимого поля, радовался предстоящему урожаю ржи. Пришло время сенокоса, и Левон собрал мужиков на пробу косы. Петрок, непривыкший к физической нагрузке и ослабленный недоеданием, быстро устал, но поднапрягся, чтобы не отставать от других, включая однорукого Левона.
Глава 24. Петрок в Минске. Смерть Червякова[ред.]
Петрок прибывал в Минск, спускаясь с вагона на людный перрон. Он держал холщовую сумку с едой и был одет в лучшую одежду: суконные брюки, выстиранную сатиновую рубашку и домотканый пиджак, в кармане которого находилось ходатайство Степаниды с двадцатью семью подписями и червонец. Он с трудом ориентировался в городском шуме и суете, испытывая головокружение от бессонной ночи и непривычной обстановки. Петрок направлялся от вокзала по узкой улочке, опасаясь трамваев и пытаясь избежать скопления людей. Он замечал столовую и длинную очередь за хлебом, которую обходил. Вскоре Петрок обнаруживал, что его ссохшиеся сапоги нещадно жали, причиняя сильную боль, и он сожалел, что не поехал босиком, но вспоминал наставление Степаниды обуться для города. Однако вскоре он забывал о боли в сапогах, пораженный величием огромного серого здания, которое он опознавал как Дом правительства, цель своего приезда. Ему становилось не по себе, поскольку это не был сельсовет, и он не знал, к какой двери подойти и как пройти мимо охраны.
Глава 25. Степанида решает взорвать мост[ред.]
Степанида провела почти бессонную ночь, мучаясь от гнева и обиды на своих полицаев, которые изуродовали её мужа Петрока. Она не могла понять, как люди, знакомые с детства, могли так измениться из-за войны. Её мучили мысли о Петроке, которого увезли неизвестно куда, возможно, в подвал под церковью, где содержали арестованных. Степанида размышляла о своей жизни, полной трудностей, коллективизации, пятилеток и борьбы с классовым врагом, всегда ожидая лучшего будущего, которое так и не наступило. Теперь, с началом войны, её жизнь казалась чередой утрат и страданий. Она вспоминала о своих детях, Федьке и Фене, и о страхе за их судьбу. Несмотря на отчаяние, Степанида осознала своё человеческое достоинство, которое, по её мнению, не позволяло ей стать скотом.
А тот, кто однажды почувствовал себя человеком, уже не станет скотом. Многое в жизни... убедило её в том, что с людьми надобно жить по-доброму.
Она верила, что зло не могло породить ничего, кроме зла, и что человеческая доброта была бессильна перед ним, если не было силы и наказания. Степанида, несмотря на заявления о культурности немцев, видела в них лишь разбойников и зверей, пришедших на её землю с оружием, что для неё было доказательством их неправоты. Она решила не покоряться им. Ночью её разбудил лай собаки Рудьки и стук в окно. Незнакомые голоса просили открыть, но Степанида, опасаясь повторения недавних событий, отказала. Звонившие, видимо, были не полицаями, а, возможно, красноармейцами или партизанами, о которых ходили слухи. Она пожалела, что не открыла им, ведь они могли бы сообщить новости о её сыне Федьке, который, возможно, воевал с ними. Этот случай не дал ей уснуть до рассвета, и Степанида решила, что больше не могла оставаться в неведении на хуторе.
Степанида вспомнила о поросёнке, которого не кормила два дня, и это придало ей сил. Выйдя из хаты, она обнаружила, что дверь была не заперта, и снова пожалела о ночном отказе, так как это были не полицаи, и она могла бы узнать что-то важное. Приготовив еду для поросёнка и лепешку для Рудьки, она задумалась о дальнейших действиях, решив, что ей нужно идти в местечко, чтобы узнать о Петроке. Собрав немного еды – сало и яйца – в корзинку, Степанида отправилась в местечко босиком, так как обуви у неё не было. На большаке, дороге, ведущей к местечку, она заметила изменения: восстановленные телефонные провода и новый мост, построенный немцами для переброски войск и припасов на фронт. Она понимала, что этот мост будет использоваться для перевозки арестованных и, возможно, приведёт к новым страданиям. Её поразила мысль о поджоге моста. Вернувшись на мост, она поняла, что сырые доски не загорятся. В этот момент её осенила идея: Корнила, их односельчанин, возможно, прибрал бомбу, которую она видела ранее. Степанида решила, что сможет уговорить его отдать ей бомбу, чтобы уничтожить мост. Она направилась в Выселки, к усадьбе Корнилы.
Глава 26. Обмен поросёнка на бомбу. Степанида прячет бомбу[ред.]
Под вечер Степанида направлялась во двор до сумерек, ожидая Корнилу, который должен был привезти что-то важное. Она волновалась, что может появиться полиция, особенно после того, как сама уже столкнулась с ними сегодня. Она направлялась в местечко, где полицаи уже хорошо укрепились в полуразрушенной церкви, превращённой в тюрьму. Степанида узнавала часового Недосеку Антося, которого, по её мнению, ей повезло встретить. Она подходила к нему, чтобы спросить о Петреке, который находился в тюрьме, и передать ему корзинку с едой. Однако Недосека грубо отгонял её, запрещая подходить и разговаривать. Он даже угрожал применить оружие, если она приблизится. Разгневанная Степанида отходила и решала поискать помощи в полицейской управе, расположенной в аккуратном белом доме. Она надеялась встретить кого-нибудь знакомого, но издали видела другого часового. Она терпеливо ждала возле телеграфного столба, надеясь на появление Гужа или Колонденка. Вскоре она замечала учителя Свентковского, который спешил в полицию. Он делал вид, что не узнавал её, но Степанида с последней надеждой обращалась к нему, зная, что он не был злым человеком.
Свентковский сухо отвечал, не останавливаясь. Степанида догоняла его и просила передать корзинку Петреку. Учитель опасливо озирался, но молча брал корзинку и настоятельно шептал Степаниде быстро уходить. Степанида, обрадованная тем, что корзинка дошла, тем не менее, чувствовала беспокойство от его слов. Поняв угрожающий смысл его предупреждения, она осознавала, что ей грозила опасность. Она не хотела рисковать и быстро уходила из местечка. По дороге домой Степанида размышляла о том, что могло случиться. Она вспоминала, что давно перестала делиться своими планами с Петреком, который не разделял её взглядов и был бы напуган, узнав о винтовке. Она была убеждена, что секреты сохранялись только тогда, когда их знаешь один. Придя домой, Степанида успокаивалась, увидев, что всё в порядке. Она думала, что Свентковский, возможно, просто хотел её припугнуть, но его заговорщический голос всё ещё настораживал её, предвещая новые беды.
Глава 27. Арест Корнилы. Степанида погибает в огне[ред.]
Утром, после бессонной ночи, Степанида вставала, обременённая мыслями о бомбе и предстоящих делах. Ей снился сон, как она взбиралась на крутую гору с тяжёлым грузом, пытаясь достичь вершины, но видение прерывалось. Она осознавала, что ей предстояло много забот, связанных с бомбой, и ей было необходимо найти помощь. Перед выходом из дома Степанида брала из сундука старую кошёлку и немного зерна. Она шла в хлев к курам, чтобы выбрать одну для гостинца. Она знала каждую курицу и выбирала жёлтую спокойную, не самую лучшую, но и не худшую. Связав курице ноги, Степанида клала её в кошёлку. Оглядев своё разграбленное жилище, Степанида понимала, что больше ничего ценного у неё не было. Её главной целью становилось осуществление задуманного с бомбой, и она надеялась на помощь людей, особенно Виктора. Она вспоминала его как славного парня, друга её Федьки, который стал командиром и мог бы справиться с бомбой.
Пробираясь по грязной дороге, Степанида размышляла о трудностях общения с людьми и сожалела, что не пустила ночных прохожих, которые, возможно, могли бы помочь. Ей предстояло уговорить Виктора, чтобы он согласился помочь. Она доходила до Выселков. На дороге она встречала трёх мужчин: двух полицаев, Гужа и Колондёнка, и арестованного Корнилу. Сердце Степаниды недобро ёкало при виде Корнилы, её охватывал страх. Она пыталась пройти мимо, делая вид, что никого не узнавала, но Корнила поднимал на неё глаза. Его лицо выражало глубокую печаль, и Степанида останавливалась. Гуж останавливал её и спрашивал, что в кошёлке. Степанида отвечала, что там курица. Гуж забирал курицу, приказывая Колондёнку свернуть ей голову. Затем он угрожающе смотрел на Степаниду, спрашивая, куда она шла. В ответ на её дерзкий вопрос, он отпускал её, но с загадочным намёком. Корнила же отводил взгляд в сторону. Полицаи с Корнилой уходили к большаку, а Степанида брела в Выселки, её планы под угрозой.
Она переживала, что Корнилу забрали, и теперь её затея могла рухнуть. Она не понимала, почему её не забрали, и боялась, что Корнила под пытками выдаст местонахождение бомбы. Вскоре она осознавала, что идти в Выселки было бессмысленно, и ей самой нужно было спасаться. Она поворачивала назад, к дому, где чувствовала себя в безопасности. Вернувшись домой, Степанида видела, что бомба, которую она прятала ночью, лежала слишком открыто. Она решала закопать её. Схватив лопату, она начинала копать новую яму неподалёку, но корни деревьев мешали ей. С большим трудом, вся в поту, она выкапывала яму глубиной до колена. Затем Степанида возвращалась к прежней яме, чтобы вытащить бомбу. Бомба оказывалась слишком тяжёлой для неё одной. С огромными усилиями, используя камни как рычаги, она наконец выкатывала бомбу и перетаскивала её к новой яме. Она боялась, что её кто-нибудь увидит, но всё же справлялась. Обессиленная, Степанида едва дотаскивала бомбу к новой яме. Она падала, обняв бомбу, и пыталась встать, но силы её покидали. После короткого отдыха она, лёжа, толкала бомбу в яму. Затем закапывала её, тщательно маскируя следы, чтобы никто не смог найти бомбу.
Вернувшись в хату, Степанида чувствовала себя опустошённой, но удовлетворённой, что главное сделано. Она хотела отдохнуть, но в доме было холодно и не было еды. На дворе уже смеркалось. Она собиралась затопить печь, но тут слышала, как бешено лаяла Рудька, и видела идущих к хутору четверых мужчин с винтовками – полицаев. Степанида не испытывала страха, понимая неизбежность конца. Рудька визжала от первого выстрела, и она понимала, что её очередь. Она запиралась в истопке, готовая бороться. Полицаи требовали открыть дверь, угрожая взломать её. Степанида отказывалась, обругав Гужа. Полицаи выбивали окно, но Степанида в истопке была недоступна. Свентковский предлагал ей выйти, обещая не трогать, если она покажет, где бомба. Степанида понимала, что от Корнилы они ничего не узнали. Дверь в истопку начинали ломать топором. Степанида осознавала, что её планы рухнули, но не хотела, чтобы их план тоже удался. Понимая, что живой они её не возьмут, чтобы узнать о бомбе, Степанида доставала бутыль с керосином. Она обливала дверь, стены и себя керосином. Полицаи продолжали ломиться. Она зажигала спичку, но она гасла. Тогда она поджигала платок, облитый керосином, и бросала его на порог. Огонь охватывал дверь и стены. Степанида падала на земляной пол, задыхаясь от дыма, и смотрела на огонь. Полицаи стреляли в стену. Истопка наполнялась дымом и пламенем. Степанида чувствовала, что скоро сгорит или задохнётся. Она думала, почему никто не увидел её с бомбой, чтобы оставить знак. Вскоре она теряла сознание, её ватник тлел. Она умирала в огне, и её смерть становилась символом непокорности. Полицаи, опасаясь взрыва бомбы, не тушили пожар, и хутор сгорал дотла.