Горе от ума (Грибоедов)/Действие 4
Очень краткое содержание[ред.]
Москва, начало XIX века. Ночь. Бал у Фамусова закончился, гости разъезжались. Чацкий ждал карету и размышлял о разочаровании: он не нашёл ни прежней прелести встреч, ни живого участия.
К нему привязался болтливый Репетилов, рассказывавший о тайном обществе и умных людях. Чацкий случайно услышал разговоры гостей: все считали его сумасшедшим. Он понял, что это общественное мнение, и задумался, знает ли об этом Софья.
Чацкий спрятался в сенях и стал свидетелем ночного свидания Софьи с Молчалиным. Он услышал, как Молчалин признавался служанке Лизе, что не любит Софью, а ухаживает за ней из выгоды, угождая её отцу.
Софья, услышав это, прогнала Молчалина. Чацкий вышел из укрытия и упрекнул её в обмане. Появился Фамусов со слугами и застал дочь с Чацким. Он обвинил Софью в бесстыдстве и пригрозил отправить её в деревню. Чацкий произнёс гневный монолог, обличая московское общество.
Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорблённому есть чувству уголок! —
Карету мне, карету!
Подробный пересказ по явлениям[ред.]
Названия явлений — условные.
Явление 1. Отъезд графинь Хрюминых[ред.]
Бал у Фамусова закончился. Первыми уезжали графини Хрюмины — бабушка и внучка. Внучка жаловалась, что бал был скучным, гости оказались уродами с того света, не с кем было поговорить и потанцевать. Старая графиня устало отвечала, что ей не под силу такие увеселения.
Явление 2. Супруги Горич покидают бал[ред.]
Следом уезжали супруги Горич. Наталья Дмитриевна целовала мужа в лоб и спрашивала, почему он такой унылый, ведь у Фамусовых было весело.
Платон Михайлович признался, что дремлет на балах, смертельно их не любит, но не противится воле жены.
Он дежурит за полночь, пускается в пляс по команде, всё ради угождения супруге. Наталья Дмитриевна обвинила его в притворстве и в желании прослыть стариком. Платон Михайлович хладнокровно заметил, что бал — вещь хорошая, но неволя горька, и кто же заставлял их жениться. Из кареты донёсся голос жены, которая гневалась. Горич со вздохом отправился к ней.
Явление 3. Чацкий в размышлениях о прошедшем дне[ред.]
Появился Чацкий и велел лакею кричать, чтобы скорее подавали карету.
Оставшись один, он с горечью размышлял о прошедшем дне.
Ну вот и день прошёл, и с ним
Все призраки, весь чад и дым
Надежд, которые мне душу наполняли.
Чего я ждал? что думал здесь найти?
Он сравнил свои ожидания с путешествием по бескрайней равнине: вдали всё кажется светлым и разнообразным, но когда доезжаешь до места ночлега, видишь ту же гладь, степь, пустоту и мертвенность. Лакей вернулся и сообщил, что кучера нигде не найдут. Чацкий велел искать дальше — не ночевать же здесь.
Явление 4. Встреча с Репетиловым и его рассказы[ред.]
С крыльца вбежал Репетилов, при входе упал и поспешно поднялся. Он радостно приветствовал Чацкого, называя его сердечным другом и любезным.
Репетилов говорил, что его часто называли пустомелей, глупцом и суевером, но он знал, что сюда спешит, споткнулся об порог и растянулся. Он клялся, что готов душу прозакласть, что в мире не найти такого верного друга, как он. Чацкий велел ему перестать молоть вздор. Репетилов принялся унижаться, называя себя жалким, смешным, неучем и дураком. Он ругал себя за то, как убивал время, и спросил, который час. Чацкий ответил, что час ехать спать.
Репетилов заговорил о балах, где все скованы приличьями, и упомянул какую-то книгу. Чацкий удивился — неужели Репетилов читал? Тот назвал себя вандалом, признался, что дорожил пустыми людьми, бредил обедами и балами, забывал о детях, обманывал жену, играл, проигрывал, попал в опеку, держал трёх танцовщиц разом, пил мёртвую, не спал по девять ночей, отвергал законы, совесть и веру. Чацкий попросил его врать, но знать меру.
Репетилов сообщил, что теперь знается с умнейшими людьми, всю ночь не рыщет напролёт. На вопрос Чацкого о нынешней ночи он ответил, что одна ночь не в счёт, зато он был в Английском клубе, на тайном заседании секретнейшего союза, который собирается по четвергам. Чацкий испугался — как, в клубе? Репетилов успокоил его: они говорят вслух и громко, никто не разберёт. Когда схватятся о камерах, присяжных, о Байроне и важных материях, он сам часто слушает, не разжимая губ, чувствует, что глуп.
Он стал уговаривать Чацкого поехать с ним, обещая познакомить с замечательными людьми — соком умной молодёжи. Чацкий отказался, сказав, что хочет спать. Репетилов продолжал расхваливать своё общество: горячая дюжина голов, кричат — подумаешь, что сотни голосов. Чацкий спросил, из-за чего они беснуются. Репетилов ответил, что шумят. «Шумите вы? и только?» — переспросил Чацкий. Репетилов объяснил, что это государственное дело, но оно не созрело, нельзя же вдруг. Он принялся перечислять членов общества: князь Григорий — чудак единственный, век с англичанами, говорит сквозь зубы и коротко острижен; Воркулов Евдоким чудесно поёт; братья Левон и Боринька — чудесные ребята; гений Удушьев Ипполит Маркелыч, который ничего не пишет, но в журналах можно найти его отрывок, взгляд и нечто. Но главный у них — ночной разбойник, дуэлист, был сослан в Камчатку, вернулся алеутом, крепко на руку нечист, но умный человек не может быть не плутом. Когда он говорит о высокой честности, глаза в крови, лицо горит, сам плачет, и все рыдают. Репетилов признался, что среди них он, конечно, зауряд, немножко отстал, ленив. Но когда засядет и умишком понатужится, невзначай рождает каламбур, другие подхватывают мысль, вшестером водевильчик слепят. У подъезда лакей крикнул: «Карета Скалозуба».
Явление 5. Скалозуб и предложение Репетилова[ред.]
С лестницы спускался Скалозуб.
Репетилов бросился к нему навстречу, душил его в объятиях, говорил, что слух о нём давно затих, и звал с собой к князю Григорию. Чацкий, не желая встречаться с ними, скрылся в швейцарской. Репетилов обещал Скалозубу, что у князя Григория народу тьма, человек сорок, сколько там ума, всю ночь толкуют, не наскучат, напоят шампанским на убой и научат таким вещам, каких им с Скалозубом не выдумать. Скалозуб отказался, сказав, что ученостью его не обморочишь, и предложил дать им фельдфебеля в Вольтеры, который построит их в три шеренги, а если пикнут — успокоит. Репетилов заговорил о службе, рассказал, как неудачно сложилась его карьера. Он служил по статской части, когда барон фон Клоц метил в министры, а он — к нему в зятья. Женился на дочери барона, приданого взял — шиш, по службе — ничего. Он остановился, увидев, что Скалозуб уехал, а его место занял Загорецкий.
Явление 6. Загорецкий распространяет слух о безумии Чацкого[ред.]
Загорецкий попросил продолжать, признался, что он такой же ужасный либерал, и от того, что прям и смело объясняется, много потерял.
Репетилов с досадой заметил, что все разошлись, не говоря ни слова: был Чацкий, вдруг исчез, потом и Скалозуб. Загорецкий спросил, что он думает о Чацком. Репетилов ответил, что тот не глуп, они столкнулись, разговор зашёл про водевиль. Загорецкий заметил, что Чацкий в уме серьёзно повреждён. Репетилов назвал это чепухой. Загорецкий сказал, что об этом все той веры. Репетилов возразил, что это вранье. Загорецкий предложил спросить всех и указал на подходящих князя Петра Ильича с княгиней и княжнами.
Явление 7. Княжеская семья и Хлёстова подтверждают слух[ред.]
С парадной лестницы спускались князь с княгиней и шестью дочерьми, а также Хлёстова, которую вёл под руку Молчалин. Загорецкий обратился к княжнам с вопросом, безумный Чацкий или нет. Первая княжна ответила, что в этом нет сомнения. Вторая сказала, что про это знает целый свет. Третья перечислила фамилии: Дрянские, Хворовы, Варлянские, Скачковы. Четвёртая воскликнула, что это старые вести. Пятая спросила, кто сомневается. Загорецкий указал на Репетилова. Шестая княжна и все остальные набросились на него с упрёками. Репетилов, затыкая уши, извинился, что не знал, что это слишком гласно. Княгиня заметила, что ещё не гласно бы, с ним говорить опасно, давно пора запереть, послушать его — так его мизинец умнее всех, даже князя Петра. Она решила, что Чацкий просто якобинец. Хлёстова напомнила княгине о карточном долге. Та ответила, что долг за ней. Все простились и разъехались.
Явление 8. Репетилов и Хлёстова о Чацком[ред.]
Остались Репетилов, Хлёстова и Молчалин. Репетилов воскликнул, что Чацкий бедный, вот что высокий ум, и тысяча забот. Хлёстова ответила, что так бог ему судил, а впрочем, полечат, вылечат авось, а Репетилов неисцелим, хоть брось.
Она велела Молчалину идти в свой чуланчик, проводы не нужны. Молчалин ушёл к себе в комнату. Хлёстова попрощалась с Репетиловым и уехала.
Явление 9. Отъезд Репетилова[ред.]
Репетилов остался со своим лакеем. Он размышлял, куда теперь направить путь, ведь дело идёт к рассвету. Велел лакею сажать его в карету и везти куда-нибудь. Репетилов уехал.
Явление 10. Чацкий узнаёт о сплетнях[ред.]
Погасла последняя лампа. Чацкий вышел из швейцарской.
Что это? слышал ли моими я ушами!
Не смех, а явно злость... И для иных как словно торжество,
Другие будто сострадают...
О! если б кто в людей проник:
Что хуже в них? душа или язык?
Он недоумевал, через какое колдовство нелепость о нём все в голос повторяют. Чьё это сочинение? Поверили глупцы, другим передали, старухи вмиг тревогу бьют — и вот общественное мнение. И вот та родина. Нет, в нынешний приезд она ему скоро надоест. А Софья знает ли? Конечно, рассказали. Она не то чтобы ему именно во вред потешилась, правда или нет — ей всё равно, другой ли, он ли, никем по совести она не дорожит. Но этот обморок, беспамятство откуда? Нервы, избалованность, причуда — возбудит малость их и малость утишит. Он принял это за признак живых страстей. Ни крошки: она, конечно бы, лишилась так же сил, когда бы кто-нибудь ступил на хвост собачки или кошки. Вдруг над лестницей во втором этаже появилась София со свечкою и позвала: «Молчалин, вы?» Затем поспешно опять заперла дверь. Чацкий воскликнул, что это она сама. Голова горит, вся кровь в волненье. Явилась, нет её, неужели в видении? Не впрямь ли он сошёл с ума? К необычайности он точно приготовлен, но не видение тут, свиданья час условлен. К чему обманывать себя самого? Она звала Молчалина, вот его комната. Лакей Молчалина начал было кричать с крыльца о карете, но Чацкий выталкнул его вон и решил остаться здесь, не смыкая глазу, хоть до утра. Уж коли горе пить, так лучше сразу, чем медлить, а беды медленьем не избыть. Дверь отворилась, и Чацкий спрятался за колонну.
Явление 11. Лиза зовёт Молчалина к Софье[ред.]
Чацкий спрятался за колонной. Появилась Лиза со свечкой.
Она жаловалась, что мочи нет, робеет, в пустые сени, в ночь, боится домовых и живых людей. Мучительница-барышня, бог с нею. И Чацкий, как бельмо в глазу, показался ей где-то здесь внизу. Она осмотрелась: да как же, по сеням бродить ему охота! Он, чай, давно уж за ворота, любовь на завтра поберёг, домой и спать залёг. Однако велено к сердечному толкнуться. Лиза постучалась к Молчалину, попросила его проснуться, сказала, что барышня зовёт, и поскорей, чтоб не застали.
Явление 12. Разговор Молчалина с Лизой; София и Чацкий подслушивают[ред.]
Чацкий оставался за колонной, Лиза стояла у двери. Молчалин вышел, потягиваясь и зевая. Сверху крадучись спускалась София. Лиза назвала Молчалина камнем и льдом. Он удивился: неужели Лиза пришла от себя? Она ответила, что от барышни. Молчалин заговорил с Лизой нежно, удивляясь, что в её щёчках и жилках любви румянец ещё не играл. Охота ей быть лишь на посылках? Лиза ответила, что искателям невест не нежиться и не зевать бы, пригож и мил, кто не доест и не доспит до свадьбы. Молчалин переспросил: какая свадьба, с кем? Лиза удивилась: а с барышней? Молчалин сказал, что надежды много впереди, без свадьбы время проволочат. Лиза спросила, кого же он себе в мужья другого прочит. Молчалин признался, что его разбирает дрожь при одной мысли, что Павел Афанасьич когда-нибудь поймает их, разгонит, проклянёт. Да что, открыть ли душу? Он в Софье Павловне не видит ничего завидного. Дай бог ей век прожить богато. Любила Чацкого когда-то, его разлюбит, как и Чацкого. Его ангельчик — Лиза, он желал бы к Софье чувствовать то же, что к Лизе, да нет, как ни твердит себе, готовится нежным быть, а свидится — и простынет. София в сторону прошептала: «Какие низости!» Чацкий за колонной воскликнул: «Подлец!» Лиза спросила, неужели ему не совестно.
Мне завещал отец:
Во-первых, угождать всем людям без изъятья... Слуге его, который чистит платья,
Швейцару, дворнику... Собаке дворника, чтоб ласкова была.
Лиза заметила, что у него огромная опека. Молчалин продолжил, что вот любовника принимает вид в угодность дочери такого человека... Лиза подсказала: который кормит и поит, а иногда и чином подарит? Она велела идти, довольно толковали. Молчалин согласился: пойдём любовь делить плачевной их крали. Он попытался обнять Лизу от сердца полноты. Лиза не далась. Молчалин воскликнул: «Зачем она не ты!» Он хотел идти, но София не пустила его.
Явление 13. София прогоняет Молчалина[ред.]
София почти шёпотом велела Молчалину не идти далее, она наслушалась много.
Ужасный человек! Себя и стен стыдится. Молчалин воскликнул: «Как! Софья Павловна...» Она велела ему молчать, ни слова, ради бога, она на всё решится. Молчалин бросился на колени. София оттолкнула его, велела вспомнить, не гневаться, взглянуть. Она не помнит ничего, просит не докучать. Воспоминания — как острый нож. Молчалин ползал у её ног, умолял помиловать. София велела не подличать, встать. Ответа не хочет, знает его ответ, он солжёт. Молчалин просил сделать милость. София трижды отказала. Молчалин говорил, что шутил и ничего не сказал, окроме... София велела отстать, сейчас, иначе криком разбудит всех в доме и погубит себя и его. Молчалин встал. София заявила, что с этих пор будто его не знавала. Упрёков, жалоб, слёз её он не смеет ожидать, не стоит их. Но чтобы в доме заря его не застала, чтобы никогда о нём она больше не слыхала. Молчалин покорно спросил, как она прикажет. София пригрозила, что иначе расскажет всю правду батюшке, с досады. Он знает, что она собой не дорожит. Велела идти. Затем остановила: пусть будет рад, что при свиданиях с ней в ночной тиши он держался более робости во нраве, чем даже днём, при людях и в яви, в нём меньше дерзости, чем кривизны души. Сама довольна тем, что ночью всё узнала, нет укоряющих свидетелей в глазах, как давеча, когда она в обморок упала. Здесь Чацкий был... Чацкий бросился между ними: «Он здесь, притворщица!» Лиза и София вскрикнули. Лиза от испуга уронила свечку. Молчалин скрылся к себе в комнату.
Явление 14. Фамусов застаёт Софью и Чацкого[ред.]
Остались Чацкий, София и Лиза. Чацкий велел Софье скорее в обморок, теперь оно в порядке, важнее давешней причина есть тому. Вот наконец решение загадке, вот он пожертвован кому! Не знает, как в себе бешенство умерил. Глядел, и видел, и не верил. А милый, для кого забыт и прежний друг, и женский страх и стыд, за двери прячется, боится быть в ответе.
Молчалины блаженствуют на свете!... Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей —
Высокий идеал московских всех мужей.
София вся в слезах попросила не продолжать, она винит себя кругом, но кто бы думать мог, чтоб он был так коварен. Лиза испугалась: стук, шум, ах, боже мой, сюда бежит весь дом, батюшка Софьи, вот будет благодарен. Появился Фамусов с толпой слуг со свечами.
Он кричал: «Сюда! за мной! скорей! Свечей побольше, фонарей! Где домовые?» Увидев дочь и Чацкого, воскликнул: «Ба! знакомые всё лица!» Назвал дочь страмницей и бесстыдницей. Где, с кем! Ни дать ни взять она, как мать её, покойница жена. Бывало он с дражайшей половиной чуть врознь — уж где-нибудь с мужчиной. Велел дочери побояться бога: как, чем Чацкий её прельстил? Сама его безумным называла! Нет, глупость на него и слепота напала. Всё это заговор, и в заговоре был он сам, и гости все. За что он так наказан! Чацкий обратился к Софии: так этим вымыслом он ей ещё обязан? Фамусов велел брату не финтить, не даст себя обмануть, хоть подерутся, не поверит. Обратился к швейцару Фильке, назвал его чурбаном, в швейцары произвёл ленивую тетерю, не знает ни про что, не чует ничего. Где был, куда вышел, сеней не запер для чего, как не досмотрел и не дослышал? Пригрозил отправить всех в работу, на поселенье, за грош готовы продать. Лизе сказал, что всё от её проказ, вот он, Кузнецкий мост, наряды и обновы, там выучилась сводить любовников. Велел ей марш в избу, за птицами ходить. И дочь не оставит: ещё дни два терпение возьми, не быть ей в Москве, не жить с людьми. Подалее от этих хватов, в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов, там будет горе горевать, за пяльцами сидеть, за святцами зевать. А Чацкого попросил толком туда не жаловать ни прямо, ни просёлком. И его такова последняя черта, что, чай, ко всякому дверь будет заперта. Он постарается, в набат приударит, по городу всему наделает хлопот и огласит во весь народ: в Сенат подаст, министрам, государю.
Явление 15. Финальный монолог Чацкого и его отъезд[ред.]
После некоторого молчания Чацкий заговорил.
Не образумлюсь... виноват,
И слушаю, не понимаю... Слепец! я в ком искал награду всех трудов!
Спешил!.. летел! дрожал! вот счастье, думал, близко.
Он растерян мыслями, чего-то ожидает. С жаром воскликнул: слепец! Пред кем он давеча так страстно и так низко был расточитель нежных слов!
Зачем меня надеждой завлекли?
Зачем мне прямо не сказали,
Что все прошедшее вы обратили в смех?
Что память даже вам постыла...
Тех чувств, движений сердца, которые в нём ни даль не охладила, ни развлечения, ни перемена мест. Дышал и ими жил, был занят беспрерывно. Сказали бы, что ей внезапный его приезд, вид, слова, поступки — всё противно, он с ней тотчас бы сношения пресёк и перед тем, как навсегда расстаться, не стал бы очень добираться, кто этот ей любезный человек. Насмешливо заметил: она помирится с ним по размышлении зрелом. Себя крушить, и для чего! Подумает, всегда может его беречь, и пеленать, и спосылать за делом. Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей — высокий идеал московских всех мужей. Довольно! С ней он горд своим разрывом. А Фамусову, страстному к чинам, желает дремать в неведенье счастливом, сватаньем своим не угрожает. Другой найдётся благонравный, низкопоклонник и делец, достоинствами наконец он будущему тестю равный. Так! Отрезвился он сполна, мечтанья с глаз долой — и спала пелена. Теперь не худо б было сряду на дочь и на отца, и на любовника-глупца, и на весь мир излить всю желчь и всю досаду.
С кем был! Куда меня закинула судьба!
Все гонят! все клянут! Мучителей толпа,
В любви предателей, в вражде неутомимых,
Рассказчиков неукротимых...
Нескладных умников, лукавых простяков, старух зловещих, стариков, дряхлеющих над выдумками, вздором.
Безумным вы меня прославили всем хором.
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И в нём рассудок уцелеет.
Вон из Москвы! Сюда он больше не ездок. Бежит, не оглянется, пойдёт искать по свету, где оскорблённому есть чувству уголок. Велел подать карету и уехал. Остались все, кроме Чацкого. Фамусов спросил у дочери, не видит ли она, что Чацкий с ума сошёл. Велел сказать серьёзно: безумный! Что он тут за чепуху молол! Низкопоклонник, тесть, и про Москву так грозно! А дочь решилась его уморить? Его судьба ещё ли не плачевна?
Ах! боже мой! что станет говорить
Княгиня Марья Алексевна!